Онлайн книга «Алмазное сердце»
|
Ему было около пятнадцати, когда родился я. То есть, если мне сейчас тридцать, Унго уже сорок пять. И всю мою жизнь он рядом. В детстве он водил меня в городской парк и на набережную. Родители отпускали, не тревожась, — кто посмеет обидеть ребенка, которого сопровождает такая «нянюшка»? Высокий, широкоплечий, устрашающе черный. Черными были и толстогубое лицо с чуть приплюснутым носом, и глаза, и жесткие курчавые волосы. Костюмы он тоже носил и до сих пор носит исключительно черные. И во всей этой черноте было лишь два светлых пятна: накрахмаленный воротничок рубашки и ослепительно-белоснежная улыбка. Когда мне, как и всем юношам моего сословия, пришла пора поступить на королевскую службу, Унго отправился со мной в качестве денщика. Я дослужился до лейтенанта, а он научился ловко орудовать палашом и чистить пистолеты. Потом новые веянья в обществе заставили меня получать светское образование. Тайлубиец три года прожил со мной в квартирке рядом с Винольским университетом, и теперь трудно сказать, кто же из нас в итоге защитил степень бакалавра земельного права: работы я сдавал вовремя, но не помню, чтобы писал их, а на лекции не опаздывал лишь потому, что Унго с вечера успевал найти меня в одном из ближайших трактиров или картежных клубов и доставить домой, а с утра приводил в чувства с помощью стакана горькой, но действенной дряни, рецепт которой безуспешно пытались выведать у него все мои соученики. Но главный его талант в том, что он может вернуть мне уверенность всего парой слов. — Камень обязательно найдется, — повторил он. — Я наведу справки, когда шумиха вокруг ограбления утихнет, но вам лучше побыть в стороне от этого. Отдохнуть, отвлечься. Вот, взгляните. На подносе передо мной лежала гора вскрытых конвертов. — Я распорядился, чтобы корреспонденцию пересылали на главный почтамт Велсинга. Это пришло еще вчера, но я не хотел отвлекать вас перед… намеченным визитом. Письма он предварительно просмотрел и разложил именно в том порядке, в котором мне хотелось бы их прочесть: внизу — кипа стандартных посланий из всевозможных обществ и попечительств с просьбами посетить, поддержать и оказать, а на самом верху — письмо от отца. Я прочел его с радостью и не один раз, прежде чем взялся за следующий конверт. — Дома все хорошо, — с улыбкой сообщил я тайлубийцу. — Я рад, дэй Джед. Далее шла гневная петиция от тетушки Мадлен. Старушка грозилась лишить меня наследства, если не стану навещать ее хотя бы раз в месяц. Не то чтобы я жаждал стать обладателем скрипучего кресла-качалки и облезшей кошки, но проведать престарелую родственницу стоило. Сейчас она сильно сдала, но детские воспоминания о ней у меня сохранились самые теплые. — Унго, пошли в пансион Солайс письмо и чек на двадцать грассов больше обычной месячной платы. Пусть купят цветы и фрукты для тетушки и скажут, что я прислал. Съезжу к ней, когда все утрясется. — Хорошо, дэй Джед. Из следующего письма я узнал, что через три седмицы меня, скорее всего, свалит в постель пневмония, почечные колики или еще какой-нибудь недуг: кузина Бернадетт напоминала об очередной годовщине своей свадьбы. Нет, я люблю Берни, и Ален, ее муж, мне очень симпатичен. Но их дети! Сначала они в три голоса требуют от меня «показать волчика», а когда я соглашаюсь (как можно отказать детям?), по часу не слезают со спины, мнут уши и дергают за хвост. Обычному человеку не понять, какая это уязвимая часть тела — хвост. Поэтому однозначно — пневмония. Как раз успею выздороветь ко дню рождения дяди Грегори. У него лучшие виноградники на юге Вестолии. А какие охотничьи угодья! Я отложил приглашение, чтобы Унго отметил этот визит в календаре, но тут же спохватился. Камень, я должен искать камень. А вдруг случится чудо и алмаз уже к концу месяца окажется в моих руках? Тогда я успею. Тогда… Эх, тогда я даже Берни навещу, пожертвую хвостом. И остальных… Куда там еще меня зовут? Прочтя следующее послание, я растерялся. Смотрины. Бывать на подобных мероприятиях мне еще не приходилось. — Ты что-нибудь знаешь о князе Дманевском, Унго? — поинтересовался я. — О Вилаше Дманевском, который в годы короля Эда получил земли на западном берегу Фритса, нашел там руду и уголь, сколотил на этом состояние, а сейчас взялся выращивать лошадок для конницы ее величества Элмы? Нет, не знаю, дэй Джед. Значит, делец. Тогда удивляться не стоит. — Князь Дманевский предлагает графу Гросерби часть угодий, угольный карьер и руку дочери. Мило, не правда ли? Разве подобная инициатива должна исходить не от жениха? — Князь из Селстии, там так принято. И я считаю весьма похвальным, что отец заботится о судьбе единственной дочери. — Единственной? Тогда это щедрое предложение. А девица (если она еще девица) наверняка уродлива, глупа или имеет какой-нибудь изъян, о котором ее супруг узнает только после свадьбы. — Дэйни Лисанна — магесса, — просветил меня Унго. Вот это уже забавно. — О ней ты тоже ничего не знаешь? — Совсем ничего. Кроме того, что, по слухам, она хороша собой, добра, почтительна и совсем недавно закончила обучение в пансионе дэйны Алаиссы Муэ. Выпускницы данного заведения считаются лучшими целительницами в Вестолии. Целительница? Как банально. Но для женщины умение подходящее. Правда, я слышал, что некоторые из этих дам используют свои таланты не только во благо ближних. Возможно, именно в этом подвох? Князь на выгодных условиях предлагает руку дочери знатному дэю, а через два месяца она уже вдова и наследница всего состояния покойного супруга. Полгода траура — и история повторяется. Лет за пять таким образом можно заполучить половину земель королевства, если, конечно, не размениваться на мелкопоместных дворянчиков. — Вы плохо думаете о людях, дэй Джед, — покачал головой Унго, когда я поделился с ним измышлениями. — Просто я слишком хорошо их знаю. Лисанна Двери в кабинет дэйны Алаиссы двойные. Когда она не хочет, чтобы беседа была услышана в приемной, закрывает и внешние, и внутренние. Но сегодня не тот случай. И говорила она громко наверняка специально. Для меня. Как будто я без этого не понимаю, как будто мне и так не стыдно… — Речь не идет о лечении рукоположением или о коррекции астрального поля, дэй Вилаш. Ваша дочь не способна приготовить простейшее лекарство, имея перед собой рецепт и подробную инструкцию! Вместо целебных смесей у нее получается отрава. — Возможно, вы немного преувеличиваете… — Преувеличиваю? Ничуть. На прошлой седмице я поручила ей сделать мятные пастилки от кашля. Больной скончался в страшных судорогах. — О-о-о… Так и вижу, как отец схватился за сердце. — Не волнуйтесь, это была лабораторная крыса. Мы не позволяем вашей дочери практиковаться на людях. |