Книга Цыганское гадание, страница 36 – Сьюзен Фрейзер Кинг

– Скажи ей, что подарю ей монету за ее фокусы.

– Бабушка не показывает фокусы, – огрызнулась Тамсин. – Она не обезьянка и не медведь. Ты сам сказал, что хиромантия – это наука. Человеку не обязательно получать образование в университете, чтобы владеть ею, – сказала Тамсин и, держа в руках его дублет, направилась к выходу из кибитки.

Нона, очевидно, чтобы компенсировать резкость внучки, улыбнулась Уильяму, пошла вслед за девушкой и встала рядом с ней. Они тихо переговаривались между собой, и Тамсин временами отрицательно покачивала головой.

Уильям встал и пошатнулся, почувствовав легкое головокружение. Голова его упиралась в низкий парусиновый потолок кибитки.

– Красавица, – позвал он, – верни мой дублет, пожалуйста, и подготовься. Мы должны ехать в Рукхоуп.

Она даже не обернулась.

– Ты останешься, – ответила Тамсин. – Тебе нужен отдых. А утром, когда сможешь отправиться в путь, поедешь. Без меня.

Тамсин снова заговорила о чем-то с Ноной, которая повернулась и направилась широкими шагами к Уильяму, бормоча что-то по-цыгански. Приблизившись, она ткнула его в грудь. Мужчина сел. Нона удовлетворенно кивнула. Она указывала на подушки до тех пор, пока он не сдался и не откинулся на них, позволив себе немного расслабиться.

– Бабушка говорит, ты будешь спать здесь, потому что ты наш гость, – пояснила девушка. – Сама Нона и ее муж лягут под звездами, чтобы добрый джентльмен мог как следует отдохнуть в их постели.

– Я не могу занять их постель, – проговорил он, снова принимая сидячее положение. При этом он покачнулся, почувствовав слабость. Уильям отметил про себя, что ему, видимо, действительно следует немного отдохнуть. – Скажи бабушке, что я могу поспать на земле, под фургоном.

– Я не могу сказать ей это! Там сплю я!

Нона снова что-то сказала.

– Она говорит, ты должен закрыть глаза. Бабушка хочет осмотреть мою ногу.

Уильям подчинился. Он откинулся на подушки и закрыл глаза. Мужчина слышал бормотание, слышал, как Тамсин охнула и как Нона отругала ее, а потом наступила тишина. Подумав, что женщины закончили, он открыл глаза.

Тамсин стояла спиной к нему. Ее юбка была высоко задрана с одного бока, обнажая левую ногу, чуть согнутую в колене. Огромный багровый синяк растекался по ее бедру. Нона мазала его той же мазью, что и рану Уильяма, только делала это с гораздо большей осторожностью.

Уильям быстро опустил веки. Эта длинная точеная ножка с ярким пятном синяка, расползшегося по мягким, плавным изгибам, так и стояла перед его глазами. Кровь забурлила у него в жилах, заставив плоть ощутить прилив страсти. Вдруг до его ушей донеслось тревожное жужжание множества голосов. Уильям открыл глаза. Тамсин уже опустила юбку и стояла, повернувшись к дверному проему. Он сел, заслышав дробный стук лошадиных копыт. Нона и внучка выглянули наружу, приглушенно переговариваясь друг с другом.

– Айа! – воскликнула вдруг Нона и, всплеснув руками, начала что-то быстро-быстро говорить Тамсин. В следующее мгновение она наклонилась и достала из большой корзины сверток одежды.

– Что это? – спросил Уильям.

Тамсин повернулась к нему.

– Артур Масгрейв! – прошипела она. – Он и трое других мужчин только что прискакали в лагерь.

Он схватил свою рубашку и поспешно направился к девушке.

– Дай мой дублет!

«К черту отдых!» – подумал Уильям. Ему нужно добраться до своей лошади и своего оружия, которое было приторочено к седлу. Если Артур Масгрейв увидит его здесь, могут начаться неприятности. Но Уильям мог увести всадников из лагеря. Цыгане помогли ему, когда он нуждался в помощи, и теперь он не хотел, чтобы из-за него начались проблемы. Сейчас он отвлечет внимание Масгрейва от цыган, а позже вернется за Тамсин.

Нона вручила сверток Уильяму, что-то настойчиво говоря при этом. Он взял его, озадаченный, и посмотрел на Тамсин.

– Она говорит, ты должен надеть это и остаться здесь!

– Нет. Я должен ехать. – Он натянул рубашку, стараясь подавить стон, когда просовывал руку в рукав, потом взял из ее рук дублет и попытался сделать с ним тоже самое, но тут вмешалась Нона. Она с силой отпихнула его.

– Какого черта ей нужно? – возмутился Уильям.

Он надел дублет, задержав дыхание, чтобы не застонать, и взялся за шлем. Потом он одной рукой поднял стальной нагрудник, но тут Нона звонко шлепнула по доспехам, разразившись бурной речью. Звуки лошадиных подков и крики мужчин приближались, становились громче.

– Пожалуйста, Уильям Скотт, послушайся ее, – взмолилась Тамсин. Она подошла к мужчине и потянула за нагрудник, который он пытался пристегнуть. – Бабушка говорит, ты должен спрятаться здесь, пока эти люди не уедут. Мы не скажем им, что ты у нас.

– Спрятаться? Где? Не говори глупости.

– Сделай, как она говорит. Иначе ты доставишь массу неприятностей нашему табору. Эти люди ищут тебя! Они пытались тебя убить!

– Я не буду прятаться от этих негодяев!

– Если кто-нибудь окажется убитым в этом лагере или где-то неподалеку, обвинят в этом нас, ромал. И мы будем наказаны! Положи это!

Уильям замер. Тамсин тянула нагрудник вниз, мешая застегнуть доспехи. Кроме того, он ощущал некоторую растерянность. Мужчина просто не мог ничего поделать с двумя разъяренными женщинами, которые делали все, чтобы остановить его.

– Что тебя так беспокоит? – спросил он наконец у Тамсин.

– Цыган вешают просто так, ни за что, только потому, что они цыгане. Ты отлично это знаешь!

– Я не позволю вешать, – обронил он, продолжив возиться с застежкой.

– А если случится что-либо нехорошее во время свадьбы моей кузины, на ее женитьбе будет лежать проклятие! Невесте и жениху всю жизнь будет сопутствовать неудача.

– Чепуха, – твердо сказал Уильям. – Я отвлеку этих всадников, уведу их подальше от табора, и они никому, кроме меня, не причинят вреда. Но я сумею обхитрить их. – Он повернулся, чтобы приподнять дверную занавеску и добавил: – А потом я вернусь за тобой.

Нона схватила его за руку. Он едва не взвыл от боли. Женщина что-то быстро пробормотала на своем языке, размахивая перед его носом стопкой одежды, которую до сих пор не выпускала из рук.

– Пожалуйста, – снова попросила Тамсин. – Пожалуйста, Уильям Скотт. Ты не понимаешь… это очень плохо.

– Почему? – спросил он почти беззвучно, пытаясь одновременно унять и боль, и отцепить от себя старуху, которая цепко держала его за руку, не давая выйти из кибитки.

– Не выходи. Если все-таки что-нибудь случится, обвинят меня. Я этого не вынесу. Я… злой рок. Цыгане этого табора считают, что я приношу несчастье, – тихо сказала девушка. – Некоторые верят, что неудачи постигают их, когда я рядом.

– Почему? – снова поинтересовался он. – Потому что ты наполовину шотландка?