Книга Путь Мури, страница 12 – Илья Бояшов

– Я расскажу тебе историю Робинзона Крузо, – ответил астроном. – Десять лет этот несчастный моряк строил лодку из самого крепкого дерева, не отходил от нее днем и ночью, мечтая, что наконец-то покинет опостылевший остров.

– Что мне до вашего Робинзона?! – воскликнул Мирко.

– Да будет тебе известно, – еще более торжественно произнес Петко Патич, собираясь на свое очередное дежурство и натягивая тулуп и меховые сапоги, – когда Робинзон построил лодку, то обнаружил, что смастерил ее слишком далеко от берега – ему раньше не пришло в голову, что тащить ее в одиночку до океана невозможно!

– Этот Робинзон весьма похож на вас, – заявил техник.

– Робинзон принялся кататься по песку и посыпать им голову. Он все волосы выдрал от отчаяния. Он вопрошал Бога: «Господи, почему?» Он испытал великое потрясение, величайшее из всех, какие только могут быть, истинное отчаяние Иова!

– Эта притча – ваш любимый конек! – подтвердил техник. – Тысячу раз ее слышал.

– Наконец Робинзон устал плакать, – продолжал, не обращая внимания на критику, несгибаемый Патич, – устал кричать, вопрошать, посыпать голову… Он устал обращаться к Богу и даже устал чувствовать себя несчастным – а уж для человека это последняя стадия отчаяния – можешь мне поверить!

– И тогда он начал строить новую лодку, – уныло подытожил техник. – Из дерева, которое росло недалеко от берега.

– Да! Тогда он сработал новую лодку! – подтвердил Патич так громогласно, что ответно продребезжала единственная посудная полка. Затем астроном открыл дверь, шагнул за порог – и тотчас наступил на отчаянного гостя.

Еще утром, преодолевая заснеженный перевал, Мури почуял приближение холода. Барак обсерватории на пути оказался как нельзя кстати. Любитель Даниеля Дефо, подобно Якову, тотчас впустил кота в тепло. А уж там Мури, высказав свою благодарность мяуканьем, расправился с порцией тушенки. Затем он безошибочно наткнулся на кровать Петко Патича, на которую, однако, не стал заскакивать. Он свернулся на полу возле печки с полной решимостью насладиться ее жаром. Ради неожиданного гостя астроном даже задержался, хотя первая звездная ночь уже оплела окна ледяной коркой и к великой радости Патича надвинулся мороз.

Техник сразу раскусил проходимца:

– Нечего умиляться этой скотине! Продувная бестия! Будь моя воля, я бы вышвырнул его за порог. Вы просто не представляете себе, насколько это подлые создания… Все эти выгибания спины, мурлыканье и треск – сплошное притворство. Они знают, что им надо… Ей-ей, его нужно выкинуть как можно быстрее, иначе от него будет не отделаться.

– С чего ты накинулся на малую тварь? – воскликнул астроном.

– У них свое на уме, как бы ни ласкались, – решительно заявил техник. – Им на все наплевать – преследуют только свои интересы. – Он безжалостно поднял Мури за шкирку и злобно спросил кота: – Что задумал? Решил разведать, где хранятся последние наши запасы? Отоспаться на время морозов?

– Он уже никуда не уйдет, – благодушно отозвался астроном. – Я знаю котов: им нужен свой угол – и точка.

– Кормить этого бездельника? – рассердился Мирко. – У нас осталось с десяток банок тушеной говядины, макароны и еще кое-что по сусекам. Нам самим вскоре будет нечего жрать.

– Оставь его, – приказал Патич.

– Конечно! – взвился техник. – Кот никуда не денется. До тех пор, пока не учует, что здесь нечем поживиться. Вот тогда-то его как ветром сдует. Они заняты лишь собой, проклятые засранцы. Знают, что им надо!

– Это и восхищает! – воскликнул Петко Патич. – Однако мне пора.

– Весь мир сбрендил – все душат друг друга и нас вот-вот прихлопнут: какая-нибудь заблудившаяся банда набредет… А вы все об одном! – Техник не знал теперь, как справиться с накинувшейся на него злостью. – Но кому это нужно? Кого будет греть эта ваша дурацкая звезда? Вы даже себе не представляете, насколько вы свихнулись!

В отчаянии он отшвырнул кота, который тут же спрятался под кроватью астронома.

– Вы сумасшедший, – продолжал Мирко. – Понимаете это или нет?.. Валяться спиной на цементном полу, торчать у этой линзы ночами, чертить что-то в своих дурацких тетрадях!

– Пусть все лопнет! – ответил Патич. – Пусть все они там передушат и перестреляют друг друга. Совет – сборище замшелых идиотов. Не сегодня-завтра эти тупицы будут посрамлены!.. Впрочем, что тебя убеждать? Пусть хоть весь Загреб и Белград в придачу, и даже Европа, испепелятся – разве это имеет значение?

Увидев, что техник онемел от такой речи, Патич весьма жестко добавил:

– Я не собираюсь с тобой дискутировать. Ты волен сбежать в любой момент. Но я дождусь! И пусть эта ночь приклеит меня к полу, пусть обмерзнут руки, пусть останется последний ломоть хлеба… Я готов жевать даже хвою.

– Что это вам даст? – ехидно поинтересовался техник. – Что вы можете поделать с советом? И что вы им скажете, если опять опростоволоситесь?

Ответ превзошел все ожидания – Патич торжествующе пукнул.

– Подлая гадина! – вновь вспомнил о коте Мирко, когда астроном полез, цепляясь за веревку, в леденящий мороз и невероятную звездную ночь над горами. – Если ты думаешь так, за здорово живешь, набивать себе брюхо и считать нас обоих за идиотов, ты здорово ошибаешься. Этого юродивого еще можно обмануть – но держись подальше от моей метлы.

С этими ободряющими словами он пытался достать кота. Однако Мури предусмотрительно облюбовал самый дальний угол под кроватью.

– Бежать, бежать… – пробормотал тем временем техник. – Быстрее к своим, иначе придут чужие. Оставаться никак нельзя! А что касается тебя, – вновь и вновь вспоминал он о Мури, – я все сделаю, чтобы уже завтра ты отсюда убрался. Так и чую твое наплевательство… Выгибаешь спину, а случись что, первым, урча, будешь глотать наши кости… Ненавижу! Как я ненавижу вас! С вами без толку возиться, пригревать и откармливать… Ведь ты слышишь меня, бессовестный поганец?

– Ты прав, двуногий! – с неподражаемым шипением сквозь редкие зубы защищался оскорбленный кот. – Я слышу тебя. Я чувствую, как от страха трясутся твои члены и твой язык прилипает к нёбу. Поглядим еще, кто из нас первым покинет это место. Пока у вас не закончатся консервы и мороз не спадет, я уматывать не собираюсь…

– Не думай, что я поделюсь с тобой последним, – предупреждал его техник. – Грызи стены, лакомись ножками кровати и глотай снег вместо воды… Ты подохнешь быстрее, чем закончатся сухари!

– Поглядим, – урчал Мури из-под кровати аскета.

Все те дни термометр закатывал истерику до минус тридцати по Цельсию. Но Петко Патич, примерзая тулупом к полу обсерватории, не покидал своего поста. Пока в то судьбоносное время артиллерия сербов перемалывала жалкие позиции боснийских мусульман, Петко Патич готовился к встрече со сверхновой звездой в галактике Д-104-2, не сомневаясь, что с интервалом в тысяча триста двадцать четыре года в строго определенном секторе Вселенной по всем законам просто обязано взрываться новое чудо. Вот почему плевал он на свою поясницу! Каждый вечер, преисполненный надежды, он карабкался к башне и каждое утро, свежий, словно огурчик, спускался по ступеням, представляющим из себя полное отсутствие трения. И, ни разу не навернувшись, распахивал дверь барака.