Онлайн книга «Конунг»
- Отчего же тогда не сидите на драконах Косматого? Здесь Аскольд схватился за свой страшный меч, но ярл остановил этого руса и продолжал спрашивать: - Разве умным и хитрым не удержаться над вами? Дир сказал уклончиво: - Видно, ярл, тут надобно другое средство. Больше предводители Ладоги не захотели оставаться в доме ярла и попросили Рюрика отпустить их. На том закончился разговор. А Харальд, сын Хальвдана, трудился тем временем неустанно: он отбирал земли и щедро одаривал дружинников и тех викингов, которые переходили на его сторону. Харальд назначал в покоренные фюльки своих лендрманнов и прежде всего о том заботился, чтобы они ненавидели друг друга, — в этом он преуспел как никто другой. Поощрял Косматый и доносы и никого так не одаривал, как лазутчиков, — поэтому повсюду имел глаза и уши. Между прочим, первым он ввел моду на широкие наконечники для копий и заботился о вооружении своего войска: каждый его воин в достатке имел щитов, кольчуг и всякого другого оружия за счет конунга. Для кораблей Харальд также не жалел денег. Лишь одного из своих врагов пощадил Косматый — старого Тоннара, сына Трюма, и то только из–за того, что в свое время Трюм оказал немалую услугу его отцу. Тоннар решил остаться свободнорожденным, но землю свою отдал безропотно. Заняв его фюльк, Харальд разрешил ярлу отплыть в Исландию, и сам, в окружении херсиров и воинов, подъехал на коне к берегу и следил за тем, как тот отплывает. Харальд хотел насладиться видом поверженного врага, однако Тоннар его удивил — в нем не было никакого уныния, напротив, вид он имел самый веселый и бодрый, будто и не терял ничего. Заметив подъехавшего конунга, Тоннар сказал, показывая на свой фьорд: — Похоже, у тебя привалило забот, Харальд! - Подобные заботы мне приятны, — ответил тот. — Одно мне только не ясно, отчего ты радуешься, словно младенец? Честно говоря, не хотел бы я под старость остаться ни с чем. Тоннар рассудил: - Судьба часто преподносит большие сюрпризы. Поверь, мне нет резона на нее жаловаться. Сам знаешь, так бывает, что и зло оборачивается благом. Кто знает, может быть, ты оказал мне самую важную услугу, выгнав с насиженного места? Рожден я для того, чтобы махать крыльями, да вот сидел сиднем все эти годы, словно курица, пока мне не дали под зад как следует. Харальд засмеялся и заметил, оборачиваясь к свите: - Впервые слышу, чтобы меня благодарили за подобное. Сын Трюма, оказывается, большой шутник. Изгнанный ярл тем временем, закончив приготовления и взойдя на корабль, перегнулся через борт и сказал: - Открою тебе маленькую тайну, конунг. Конец малого вполне может быть началом великого. Сколько раз такое случалось! Вот почему я не таю ненависти и не жалею о том, что произошло. Как знать, что будет со мною на новом месте? Судьба ведет нас, и кому, как не богам, распоряжаться ею? - Вот твоя судьба, Тоннар! — воскликнул Харальд, показывая на себя. Тоннар возразил: - Ты это говоришь оттого, что боги тебе пока покровительствуют. Харальд сказал: - Боги всегда с теми, кто не сидит на одном месте. Тоннар сказал, отплывая: - Возможно, это и так. А возможно, иначе. И тем не менее, благодарю тебя за услугу! Харальд сказал потом: - Пусть слабые утешают себя всякими побасенками. У меня нет времени их слушать. Косматый пожаловал своему союзнику Вирге земли старого Тоннара и сделал его херсиром. Нужно сказать, что враг Олафа с самого начала верно служил неутомимому конунгу. Его старший сын Тиар уже отличился во многих битвах. Стюр и Лофт также не отставали в своей преданности Харальду. А Вирге все никак не мог успокоиться — поступок дочери по–прежнему выводил его из себя. Он послал к Эфанде самого разговорчивого и хитрого человека, которого можно было сыскать во всей Норвегии — Зигфаста по прозвищу Упрашиватель: уж он–то славился бойкостью и на тингах всех превосходил своим красноречием. Перед его убеждениями никто не мог устоять — в былые спокойные времена он разрешал самые запутанные споры. Родственники просили Зигфаста передать, что ни с Эфанды, ни с ее сына Ингвара волоса не упадет в том случае, если она покинет мужа. Но на все увещевания хитроумного Зигфаста Эфанда отвечала, как и положено жене ярла. Голос ее ни разу не дрогнул, и ни одной слезинки не упало из глаз. Поистине она не уступала Астрид в рассудительности и мужестве. Вот что она сказала: - Ветви не покидают даже срубленное или упавшее дерево — разве что отсекают их топором или секирой. Так Зигфаст уехал ни с чем. А Рюрик закончил приготовления. Когда задул с берега восточный ветер, который сделался устойчивым и по всем приметам собирался быть попутным, Рюрик взошел на борт Птицы. Русы уже свыклись с необычными веслами и сидели на своих местах, ожидая приказания. На этот раз лишь немногие на берегу провожали уходящий в плавание такой огромный дракон. Оглядев провожающих, Рунг не преминул сказать: - Ах, сколько бы набежало завистников и зевак, стоило бы только отправляться Птице на Юг, к изнеженным саксам и франкам. Яблоку негде было бы упасть! А уж гомон стоял бы как на птичьем базаре! Вот уж правда, великие дела делаются в тишине и сами по себе незаметны. Показав на русов, которым ничего не оставалось, как разделить судьбу с бьеоркским вождем, Корабельщик добавил: - Обрати внимание, ярл — любимцы Хель, те, кем гордился бы и сам Локи, садятся на твои весла. Вот до чего забавна жизнь, и многое в ней случается. Визард все еще оставался на берегу и не ступал на сходни. Когда спросили его, почему он колеблется, старый кормчий ответил: - Страшно, занеся ногу, провалиться в безумие. Вот уж не ведал, что один лишь шаг отделяет меня от него. Кто же усомнится, что оставлю я здесь на берегу голову, стоит только взяться мне за руль? И еще он сказал, обратившись к Рунгу: - Ты знаешь, многие годы мечтал я увидеть построенный тобою дракон, но сегодня проклинаю тот день, когда вспомнил ты свое ремесло. С этими словами Визард все–таки ступил на Большую Птицу. Он не преминул еще раз укорить ярла и тихо сказал сыну Удачливого, показав на гребцов: - Впервые я не чую, Рюрик, за твоей спиной надежной опоры — разбойное гнездо забираешь с собой. Что же, с паршивой овцы хоть шерсти клок. Что поделать, если некому уже сидеть на веслах твоих кораблей. И тогда по его приказу ладожские русы подняли весла и ударили ими, и Большая Птица так скоро пошла по воде, что люди на берегу этому сильно удивились и еще раз подтвердили, что не встречали раньше подобных кораблей. По пятьдесят весел поднимались и опускались с каждого борта. Визард поворачивал тяжелый руль, словно пушинку, и был корабль столь стремителен, и так легко и быстро скользил он, что нельзя было им не залюбоваться. Но мрачный Визард, казалось, не замечал столь стремительного бега. Рюрик стоял на носу корабля и больше не оборачивался на Бьеорк–гору, русы же не придерживались местных обычаев. И тогда те, кто провожал Птицу, еще больше уверились в том, что боги если еще не отвернулись, то обязательно отвернутся от сына Удачливого, и нужно скорее спасать свои спины, пока не нарезал из них Харальд ремней. Бонды сокрушаясь говорили: |