Книга Иоанна - женщина на папском престоле, страница 95 – Донна Вулфолк Кросс

Подумав, Лев согласился:

– Хорошо. Пусть войдут.

Валдиперт поклонился и вышел, вернувшись через минуту со священником и юношей. В смуглом и коренастом священнике Джоанна сразу узнала истового поборника веры, одного из тех, кто честно и незаметно трудились в небольших церквях Рима. Юноша, судя по одежде, был служкой у лектора или псаломщика. Это был приятный мальчик лет пятнадцати, стройный и миловидный о большими открытыми глазами, полными грусти.

Они оба простерлись ниц пред Папой.

– Встаньте, – велел им Лев. – Скажите, по какому делу вы здесь.

Первым заговорил священник.

– Я – Павел, ваше святейшество, милостью Божьей и вашей служу священником в храме Святого Лоренса в Дамаске. Этот юноша, Доминик, пришел сегодня в часовню исповедаться. То, что он мне рассказал, потрясло меня, и я привел его сюда. Выслушайте его.

Лев нахмурился.

– Нельзя нарушать тайну исповеди.

– Ваше святейшество, мальчик пришел сюда по собственной воле, поскольку его ум и дух в величайшем смятении.

Лев обратился к Доминику:

– Это правда? Говори честно. Нет ничего постыдного в том, чтобы отказаться поведать тайну, произнесенную на исповеди.

– Я хочу все рассказать вам, Отец, – дрожащим голосом ответил мальчик. – Я должен рассказать вам ради спасения моей души.

– Продолжай, сын мой.

Глаза Доминика наполнились слезами.

– Я не знал, ваше святейшество! – воскликнул он. – Клянусь мощами всех святых, я не знал, что случится, иначе никогда не сделал бы этого!

– Не сделал бы чего, сын мой? – ласково спросил Лев.

– Не поджег бы. – Мальчик разрыдался.

Воцарилось молчание, нарушаемое только рыданиями Доминика.

– Ты устроил поджег? – тихо спросил Лев.

– Да, я, и молю Бога простить меня!

– Зачем ты это сделал?

Мальчик проглотил слезы, пытаясь успокоиться.

– Он сказал мне, будто строительство стены – великое зло› потому что деньги и время, затраченные на это, можно использовать на ремонт церквей и облегчение жизни бедных.

– Он? – удивился Лев. – Тебе кто-то приказал устроить пожар?

Мальчик кивнул.

– Кто?

– Кардинал Анастасий. Ваше святейшество, у него, должно быть, дьявольский язык. Он говорил так убедительно, что все его слова казались мне правильными и добрыми.

Снова наступило молчание. Потом Лев серьезно произнес:

– Осторожно выбирай слова, сын мой. Ты уверен, что именно Анастасий приказал тебе устроить поджог?

– Да, святейший. Пожар предполагался маленький, – запинаясь сказал Доминик. – Только, чтобы сгорели леса на стене. Это было совсем нетрудно, я просто пропитал маслом тряпки, засунул под леса с краю и поджег. Поначалу горели только леса, так, как говорил кардинал. Но тут налетел ветер, и все вспыхнуло… и… – Он упал на колени. – О Боже! – в отчаянии плакал мальчик. – Невинная смерть! Я никогда больше не сделаю этого, даже если тысячи кардиналов попросят меня!

Мальчик подполз к ногам Льва.

– Помогите мне, святейший отец. Помогите! – Он поднял к Папе свое измученное лицо. – Я не могу жить после того, что натворил. Накажите меня. Готов на любые муки, даже самые страшные, чтобы душа моя очистилась!

Джоанна замерла от ужаса и жалости. К злодеяниям Анастасия теперь добавилось и дьявольское искушение мальчика. Эта простая, честная и добрая душа никогда не совершила бы такого преступления, и не Могла она нести тяжкий груз без ущерба для сознания.

Лев положил руку на голову мальчика.

– Смертей уже предостаточно, сын мой. Какая польза миру в том, что будет еще одна? Нет, Доминик, твое наказание не в смерти, но в жизни – жизни, которую ты проведешь в искуплении и раскаянии. Отныне ты изгоняешься из Рима. Соверши паломничество в Иерусалим и молись перед Святой Гробницей о божественном прощении.

Мальчик поднял на него удивленные глаза.

– И это все?

– Дорога искупления никогда не бывает легкой, сын мой. Тебя ждет трудное путешествие.

Вспомнив о своем паломничестве из Франконии в Рим, Джоанна подумала, что Доминик даже не представляет себе, как верны эти слова. Отныне он должен жить вдали от родины, семьи и друзей, от всего, к чему привык. По пути в Иерусалим его ждет немало опасностей – непреодолимые горы и глубокие ущелья, дороги, кишащие грабителями и разбойниками, ему предстоит испытать голод, жажду и тысячи других невзгод.

– Проведи свою жизнь в бескорыстном служении людям, – продолжал Лев, – во всем руководствуйся тем, чтобы твои добрые дела перевесили свершенное тобою зло.

Доминик упал ниц перед Львом и поцеловал край его одежды. Он встал бледный и решительный, лицо его изменилось, словно омытое небесным дождем.

– Я принимаю ваше наставление, святейший отец. Сделаю все именно так, как вы сказали. Клянусь телом Христовым и кровью Его.

Лев перекрестил мальчика, благословляя:

– Иди с миром, сын мой.

Доминик и священник покинули комнату.

Лев мрачно произнес:

– Кардинал Анастасий происходит из могущественной семьи. Необходимо действовать в строгом соответствии с законом. Я должен написать мои обвинения против него. Иоанн, пойдем со мной. Мне понадобится твоя помощь. И Валдиперт…

– Да, ваше святейшество?

Лев одобрительно кивнул ему.

– Молодец.

– Правильно сделал, что сообщил мне об этом, – сказал Арсений, Он сидел в одной из комнат своего дворца вместе с Валдипертом. Тот только что рассказал ему все подробности встречи Папы Льва с Домиником. – Позволь выразить тебе мою благодарность.

Арсений открыл небольшой бронзовый ларец, стоявший на столе, вынул двадцать золотых динариев и передал Валдиперту, который быстро спрятал их.

– Рад услужить, епископ. – Наспех откланявшись, Валдиперт удалился.

Арсения не обидел поспешный уход Валдиперта. Мажордом должен был вернуться во дворец прежде, чем заметят его отсутствие.

Арсений поздравил себя с тем, что предусмотрительно выбрал Валдиперта много лет назад, когда он был еще совсем молодым человеком в должности управляющего папского дома. Держать его своим сторонником стоило ему немалых денег все эти годы. Но теперь, когда Валдиперт стал мажордомом, затраты окупятся с лихвой.

Арсений позвонил слуге.

– Отправляйся в церковь Святого Марселла и попроси моего сына, чтобы пришел немедленно.

* * *

Услышав новость, Анастасий тяжело опустился в кресло. Неприятно, что отец узнал о его оплошности.