Книга Галерные рабы, страница 57 – Юрий Пульвер

С лица спал парень, глаза у него посуровели, в волосах серебряные паутиночки обозначились. Полонянницы охали: еще и мужиком-то настоящим не назовешь, а уж седеть начал! Сердечко у Сафонки пошаливать стало — давить, щемить. Перепугался он сначала — неужто грудная жаба с батюшки на него перескочила? Потом плюнул: сдохну — и ладно, все равно такая жизнь, что впереди ждет, пуще гибели.

Прежде чем запятнать руки чужой кровью, бойцы противостоящих армий очищали собственные души обращением к Всевышнему.

Крестились и бормотали молитвы, причащались, целовали кресты и образа христиане.

Турки коленопреклоненно творили намаз под причитания муллы. Пророк не зря разрешил в путешествии и походе объединять пять обязательных дневных молитв в одну. Именно намаз, совершенный перед кровопролитием, имеющий пятикратную по сравнению с обычной молитвой силу, поможет убитому правоверному стать шагидом. [107]

Обеспечив себе благословение небес, османы вскочили. Издали громоподобный клич «Аллах Акбар! Аллах велик!». Кинулись сломя голову на европейцев. И запрудили своими телами Тису, попав под огонь австро-венгерских пушек. Увязали в грязи, тонули в холодных октябрьских водах, падали под ядрами и пулями и все равно упорно рвались вперед.

Со скрытым злорадством, хотя внешне невозмутимо, Искандар передавал султану сообщения, которые приносили чауши.

Переправа через Тису стоила правоверным больших потерь.

Конница вязнет в топях, не может преодолеть земляные укрепления гяуров.

Атака татарских туменов отбита трансильванцами.

Неверные вывели из лагеря основные силы, ударили в барабаны, выпалили из пушек и мушкетов и перешли в контрнаступление.

Правоверные отступают, переправляются обратно через реку.

Христианские полки остановились перед Тисой, обстреливая отходящие османские войска.

— Чауш-паша, что, по твоему разумению, предпримут гяуры?

— Хондкар! Сейчас перед Маттиасом стоит трудный выбор. Он может не тронуться с места и остаться победителем в первой схватке. Но тогда он рискует тем, что даст нам собраться с силами, восстановить ряды и повторить атаку. Герцог может также переправиться через Тису, чтобы добить отступающих. Это грозит ему потерей первоначального успеха.

— Какой из двух путей предпочтет герцог?

— Думаю, второй. И начнет с румелийцев. В центре, где они стоят, более удобное для переправы место. При поражении анатолийцев разбитым окажется только наш левый фланг. С разгромом румелийцев мы лишимся и центра, и правого фланга, потому что татары сразу же убегут с поля боя.

Султан недовольно поджал губы. Искандар замолчал. Через некоторое время прискакал чауш:

— Неверные преодолели реку и болота, преследуя отряды Осман-бега! Сам наместник убит! Румелийцы разбегаются! Царевич Саадет-Гирей уводит свои тумены!

Мехмет побледнел:

— Ты как будто смотришь в волшебное зеркало, показывающее будущее, Искандар-паша! Что нового предскажешь?

— Увы, ничего хорошего, великий падишах. Хотя у нас по-прежнему больше войск, чем у неприятеля, твои полководцы уже считают битву проигранной и теперь запрутся в своих лагерях и будут отбиваться каждый по отдельности, заботясь о сохранении собственных обозов, а не о благе армии!

— Как смеешь ты, недавний гяур, клеветать на знатнейших из моих подданных! Забыл, как утром валялся у моих ног, умоляя о пощаде за дерзость! Хочешь языка лишиться?

— О славный повелитель! Я буду рад ошибиться, ибо моя ошибка будет означать твою безопасность! Но, к несчастью, я прав, ибо я единственный из твоих слуг предан тебе до гроба и не брошу своего господина на произвол Судьбы, как остальные. Свитки [108] учат: «Аллах украсил землю всем сущим, создал разные ценности, дабы испытать людей и узнать, кто из них будет поступать лучше других». Вон скачет чауш, и сейчас ты убедишься, верно ли я говорю про тех, кто заседает в твоем диване…

— Анатолийское ополчение укрылось в обозе, построило возовое укрепление и отбивается от гяуров. Татары сбежали. Сипахи засели в своем лагере и отказываются сражаться, пока им не выплатят жалованье…

Искандар украдкой глянул на владыку: что предпримет султан? Любой другой на его месте приказал бы садиться на коней и спасаться бегством. Однако среди недостатков Мехмета III трусость не значилась.

— Теперь я и без тебя, о мудрейший и верный Искандар-паша, ведаю, что произойдет! Скоро неверные окажутся здесь! Да, вон они идут!

…В неярком солнечном свете заблистали кирасы немецких ландскнехтов и австрийских конников. Вой труб, громыханье барабанов, регулярные мушкетные залпы звучали все ближе и ближе. На выстрелы турецкой артиллерии этот железный зверь обращал не больше внимания, чем кабан на собачьи укусы: содрогнется, ощетинится, рыкнет, еще сильнее озлобится и еще решительнее устремляется вперед.

Перед султаном вдруг предстала окровавленная тень тезки, Мехмета I, погибшего в битве на Косовом поле в 1389 году от руки сербского витязя. Может, в ряды бронированных германов шайтан поместил второго Милоша Обилича, который одним ударом осиротит Блистательную Порту… О Аллах, Айнан. Меджид-Истинный, Всемогущий, как отвратить беду?

— Чауш-паша, верно ли шепчут в народе и войске, будто гадалки предсказали тебе непобедимость в битвах?

Искандар смутился. Через доверенных людей он распускал эти лестные для себя слухи, немало способствовавшие росту его популярности в армии. Стоит или нет подтверждать их султану?

— Солнцеподобный, мне действительно говорили об этом кое-какие прорицатели и звездочеты. Да мало ли что они болтают!

— Что ж, проверим, правильно ли составлен твой гороскоп. До сих пор, я припоминаю, ты не терпел неудач на войне. Назначаю тебя сераскером и передаю командование войском. Если астрологи не лгут, ты свершишь невозможное: вернешь утраченную победу!

…А если нет, то султан останется ни при чем. Кто узнает, когда новому сераскеру доверили командование? И козлом отпущения станет именно он, Искандар, позорно проигравший битву на Керестешском поле!

Черные мысли, однако, осветлялись чувством искренней радости. Искандар кинулся к ногам повелителя:

— Благодарю великодушнейшего из великодушных! Пусть руки твои достигнут желаемого тобой! Только прошу обещать, что хондкар не станет отменять мои приказы, какими бы странными они не казались…

— Обещаю! Встань, сераскер, и распоряжайся!

Искандар вскочил, будто окрыленный. Сбылась его мечта: он во главе самой могучей в мире армии! И ничего, что сражение почти проиграно. Он чувствовал в себе титанические силы, способность повернуть ход битвы вспять.