Книга Галерные рабы, страница 90 – Юрий Пульвер

Арабский жеребец Искандера увешан украшениями под стать седлу. Поводная цепь из серебряных звеньев — восьмерок, с каймой по краям, с вычеканенным переплетением листьев посередине. Роскошью она соперничала с наузом — подшейной кистью, висячим украшением для уздечки, представлявшим собой золотой шарик, из которого на двух нитях свисали восемь кистей. Богато смотрелась паперсть — нагрудная бляха, шедевр стамбульских ювелиров, сплошь набранная прямоугольными золотистыми запонами с алмазами и рубинами, между которыми проступали ясные и чистые тона зеленой и синей прозрачной эмали. Довершали набор стремена. Каждое походило на два топорика, сложенные вместе обухами друг к другу, и было декорировано зелеными травами.

Искандар заметил восторженный взгляд Андроникоса.

— Нравится, учитель? Часть новой добычи. Остальное в сундуках. Изделия турецких ювелиров, ткачей, оружейников. Знаешь, они любят ставить на одежду, конское убранство, оружие большое количество драгоценных накладок и запон, а также полудрагоценные и поделочные камни — нефрит, горный хрусталь, бирюзу.

— Ты стал разбираться в ремеслах?

— Приходится, иначе обманут при дележе добычи или покупке изделий. Воинам неудобно носить с собой рухлядь, они предпочитают монеты и камешки. После боя они продают награбленное дешевою ценою моим маркитантам. Нужно следить в оба глаза за моими купцами, чтобы не обворовали, не обсчитали. Слуг, кому я мог бы доверить ведение денежных расчетов, у меня нет. Теперь вот ты вернулся, и я переложу торговые заботы на тебя.

— Что везешь для продажи?

— Турецкие седла. Они сейчас в цене. Удобны для всадника: широкие в основании, с высокой узкой передней лукой и низкой отлогой задней. Очень красивые. Турецкие стремена, такие, как у меня, но не так роскошно отделанные.

— Почему только местные товары?

— Все захвачено при разгроме логова джеляли. Они грабили по преимуществу турецкую знать и купцов. Впрочем, встречаются и привозные изделия. Русские стремена, например. Похожи формой на ковши или лопаты, червленые. Даже китайские стремена попались, представь себе! Странные! Как крышки от котлов; кругляши с приделанными сверху ручками. Еще индийские кинжалы — причудливо изогнутые, с рукоятями из слоновой кости, украшены блестящим перламутром. Много другого: посуда, утварь, одежда…

Андроникос с удовольствием и одобрением слушал любимца: молодец! Настоящий полководец обязан разбираться в добыче не хуже купца.

— Заберешь товары и передашь отцу, пусть продаст. Я не хочу брать их в Истамбул — придется делиться с султаном. И так подарков ему, гарему и дивану целый воз везу.

— Отправь в Афины также часть оружия и конского убранства, в коем красуетесь ты и твой иноходец. Незачем возбуждать алчность и завистливость придворных. Ведь такие украшения достойны только царя!

— Ты прав. Но давай отвлечемся от мелочей и поговорим о главном, ради чего ты сюда приехал, поступив, кстати, весьма опрометчиво. Я же тебя предупреждал: не приходи в середине дня. Тебя увидело все войско — и султанские шпионы тоже.

— К вечеру ты очутишься уже у Айвасари-капу, [185] и будет поздно сообщать тебе важную новость. Мехмет умирает… О его болезни в открытую заговорили сразу после твоего отъезда…

— Так вот почему меня отправили в этот поход!

— Извини, я не поспеваю за стремительным ходом твоей мысли. Какая связь между внезапной смертельной болезнью падишаха и твоим походом против джеляли, решение о котором было принято давно? Как мог султан заранее знать, что здоровье его так резко ухудшится?! А если и знал, то при чем здесь ты?

— Пойми, дело не в Мехмете, а в Фатиме! Это она отдает приказы, а ее тупоумный сын только кивает тюрбаном в знак согласия! Поистине турки забыли завет халифа Омара ибн аль-Хаттаба: «Когда не знаешь, как поступить, спроси совета у женщины и поступи наоборот». Стоит ли удивляться, что бабы творят неразбериху в Османской империи. Одна Роксолана чего стоила! А Фатима еще хуже. За восемь лет сменила двенадцать великих визирей. Приказала обрезать монеты и повысить подати, что вызвало многочисленные восстания. Вся Анатолия полыхала, пока я кровью не потушил пожар бунта!

Фатима отлучила меня от командования в войне с Австрией, которую мы никак не можем выиграть. Вместо того чтобы укрепить регулярное войско, она возложила надежды на знать и духовенство-улемов. И чего добилась? Численность и боеспособность армии упали, сипахи не соблюдают дисциплину, йени-чери вынуждены подрабатывать ремеслами. А землевладельцы уклоняются от воинской службы. Ополчения эйялетов не годятся для джихада против христиан — слишком плохо вооружены и обучены. Нельзя их посылать и против джеляли — не желают сражаться с соотечественниками.

Думаешь, от хорошей жизни она направила именно меня во главе йени-чери в Анатолию? Хотя вообще-то это мудрый ход. Ей надо было поскорее подавить восстание. Сделать это легче всего «новому войску»: оно чужое для народа, турецкой крови не жалеет. Как, впрочем, и я. К тому же отбитая добыча подкормит йени-чери, заставит на время позабыть о неуплаченном жаловании.

Теперь раскрылась еще и третья причина — удалить меня и преданную лично мне гвардию подальше от Сераля, чтобы спокойно поменять сидящих на троне. Вот хитрая змея!

— Ты несправедлив к Мелине, то есть Фатиме. Не эабудь, она наша соотечественница. До сих пор ты от неё вреда не видел. Значит, она помнит, что ты спас жизнь ей и Мехмету, подарил им власть.

— Так-то оно так, но она держит меня поодаль от трона. После Керестешского триумфа оторвала от войска, послала в Грецию. «Мой верный Искандар-бег, не допусти, чтобы сердце империи, наша с тобой родина, была разорвана бунтом». Когда джеляли потрясли основы державы, приказала расправиться с ними. Она из полководца превращает меня в карателя!

— У тебя это тоже неплохо получается, — съязвил Андроникос.

— Никак не можешь простить мне ларисцев, учитель? Ничего, их души, окутанные блаженством, сейчас купаются в реках турецкой крови, которые пустили мои йени-чери, громя повстанцев.

— Отрадно слышать. Впрочем, меня не меньше, чем истребление угнетателей, заботит процветание угнетенных.

— Опять ты за свое! Тебе не угодишь! Если хочешь знать, греки живут лучше других покоренных османами христианских народов или тех наших соотечественников, которые оказались под властью венецианцев и прочих европейцев. Они платят гораздо меньше налоги и подати, не терпят столько унижений. Забыл девиз, под которым греки восстали против венецианцев: «Лучше туркам достаться, чем франкам!». А разве не сильнее, чем эллинов, угнетают протестантов в католических странах или шиитов — в той же Турции?!

Андроникос не спорил против очевидного:

— Ты, как всегда, прав, мой мальчик. Отдадим должное Мелине. Она не отобрала у породившего ее народа старых привилегий и даже даровала кое-какие новые блага.