Книга Искушение богини, страница 118 – Паулина Гейдж

«О Амон, – взмолилась она про себя, – почему ты не дал мне смелую дочь и умного, великодушного сына! Что будет с моей жизнью, моей кровью, моим Египтом, когда я взойду на борт священной барки?»

– Знаю, – согласилась Неферура, поднимая глаза на мать. – По-моему, пусть лучше двойной венец носит Тутмос, чем на престоле сидит Мериет.

– И по-моему тоже, – сказала Хатшепсут. – Я не ненавижу его, Неферура. Он – моя собственная царская кровь, и я всегда относилась к нему как к родному. Но пока я жива, мою корону он не получит, в этом я клянусь. Она моя! И всегда была моей! Я – воплощение Амона, и венец всегда был и будет моим, – закончила она свирепо.

– Но когда вас не станет, матушка, что тогда? Хатшепсут снова поднесла к губам бокал, старательно избегая вдумчивого взгляда Неферуры.

– Потом, если тебе она не нужна, Тутмос ее получит.

– Мне она не нужна.

– Мне жаль.

Хатшепсут взглянула на свою дочь, но та поклонилась и вышла из комнаты, тихонько притворив за собой дверь. Женщина залпом осушила бокал до самого дна.

Вестей от экспедиции больше не было, и Хатшепсут приготовилась терпеливо ждать. Она часто думала о Сенмуте и Нехези, исследовавших незнакомые воды. Месяцы шли, а она все пыталась представить, как они – загорелые, закаленные лишениями – плывут все вперед и вперед. Но почему-то эта картина всегда расстраивала ее, и она спешила с головой окунуться в работу. Приходили и уходили пиры бога и ее собственная годовщина появления, сопровождаемые привычными торжествами, и тридцать пятый год своей жизни она встретила с той же жизнерадостностью, что и двадцатый. Правда, теперь Тутмос и свора его псов все ближе и ближе подбирались к ее божественным пятам, и Хатшепсут стоило больших усилий не бросить все и не обратиться в бегство, оставив Египет на их милость.

Тем временем Тутмоса тоже преследовал демон, тот же самый, что подстегивал когда-то его деда и владел самой Хатшепсут. Хотя он не выводил свои войска за границы Египта, но покоя не знал, мечась со своими солдатами из нома в ном, настегивая лошадей, когда вместе с Менхеперрасонбом и остальными своими необузданными дружками – молодым Нахтом, Минмосом, Маем, Яму-Неджехом – с грохотом проносился по улицам Фив или пожаром несся по пустыне, до неба поднимая тучи красного песка.

Хатшепсут спокойно наблюдала за ними, по-прежнему не выпуская из упрямо стиснутых пальцев крюк и плеть. Она, Менх, Юсер-Амон и Тахути как ни в чем не бывало продолжали заниматься делами государства, игнорируя постоянное движение войск в казармах и на плацу и даже набеги на сам дворец, по залам которого Тутмос бродил, громко смеясь. Хатшепсут давно уже построила для него отдельный дворец за оградой своего сада. Она настояла, чтобы он перебрался туда, и Тутмос с друзьями обосновался в новых портиках и колоннадах, уязвленный тем, что придворные и князья предпочитают пировать, сплетничать и проводить время у фараона, чьи сады ежевечерне освещались тысячами огней. Пожив немного у себя, он вновь срывался с места и мчался на Юг, к нубийской границе, или на Запад, в пустыню за некрополем, от нетерпения сходя с ума. Хатшепсут знала, что ее годам у власти приходит конец.

Как-то зимой она с Менхом пришли на плац, чтобы размяться в колеснице. Хатшепсут по-прежнему старалась кататься как можно чаще, иногда одна, радуясь возможности хотя бы ненадолго позабыть обо всем, кроме вожжей, врезающихся в ладони, да свиста ветра в ушах. Подходя к ипподрому, они увидели солдат, столпившихся у края. Ее жезлоносец побежал вперед, чтобы расчистить дорогу, и солдаты расступились, безмолвно попадав ниц. Она медленно шла сквозь толпу, пока не оказалась у самого скакового круга. Там лицевой стороной к центру круга стояла мишень, а в сотне шагов от нее на земле была нарисована линия. Рядом находилась бронзовая колесница Тутмоса, а он сам и Нахт разговаривали с молодым гвардейцем, державшим в руках два копья. Заинтересовавшись, она подошла к ним, Менх следовал за ней.

– Приветствую тебя, Тутмос. Чем ты тут занят?

Увидев ее, они поклонились. Тутмос надел шлем и потянулся за перчатками.

– Приветствую тебя, фараон. Собираемся испробовать новую забаву, которую я придумал.

– Расскажи мне о ней!

Слуги передали ему копье, он принял его, со знанием дела ухватившись за древко, и посмотрел на Хатшепсут. Она была одета в свою обычную короткую мальчишескую повязку, белые кожаные сандалии, белый шлем со сверкающим змеем, длинную шею обвивал медный воротник, выложенный яшмой.

– Пожалуйста, – ответил Тутмос. – Я сажусь в колесницу и разгоняюсь по кругу, начиная от мишени. Выйдя на прямую, я гоню во весь опор. Перед белой линией я должен бросить копье и попасть в цель.

– Ты уже пробовал?

– Нет, как раз собираюсь. А что ты здесь делаешь? Она кивнула на золотую колесницу, которую как раз подгонял один из ее храбрецов.

– Размяться пришла.

– Может быть, нам убрать мишень и подождать, пока ты закончишь?

– Не надо.

Ей в голову вдруг пришла свежая мысль, и она рванулась в бой, задетая за живое его ухмыляющейся физиономией.

– Оставь мишень. Я тоже хочу поучаствовать в твоей новой забаве.

Его ухмылка стала еще шире.

– Вот как? Может, посостязаемся?

Ее колесница остановилась рядом с колесницей Тутмоса, храбрец спрыгнул на землю и бросил поводья Менху. Хатшепсут задумчиво скользнула взглядом по начищенному до блеска носу экипажа.

– Хорошо. Дай мне копье. Поскольку идея была твоя, езжай первым.

Он хитро покачал головой:

– О нет. Тебе как фараону ехать первой. Но, по-моему, соревноваться просто так неинтересно. Что бы нам поставить на кон?

– У меня столько золота, что я не знаю, куда его девать. Назови свою цену, Тутмос.

Не успели слова сорваться с ее губ, как она поняла, что зря это сказала, потому что Тутмос вдруг притих и задумчиво облизал губы.

Постепенно на его лице проступила улыбка.

– Если мое копье попадет в центр мишени, а твое нет, ты отдашь мне в жены Неферуру, в храме, еще до исхода месяца.

Солдаты кругом одобрительно зашептались. Менх тихо сказал:

– Не соглашайтесь, ваше величество. Это дело слишком серьезное, чтобы решать его в простом споре.

Хотя Хатшепсут понимала, что он имеет в виду, она не обратила внимания на эти слова, серьезно глядя Тутмосу прямо в глаза. Решительно кивнула:

– Договорились. А если мое копье попадет в центр, ты забудешь ее навсегда.

Люди вокруг притихли, безмолвно и напряженно следя за царственной парой.

Тутмос кивнул, его губы были плотно сжаты.

– Мы друг друга поняли?

– Да. Начнем. Я поеду первой. Менх, мои перчатки.