Книга Искушение фараона, страница 69 – Паулина Гейдж

Она кивнула, а Гори продолжал рассказывать о том, что произошло вчера, – о собственных чувствах, о напряженном волнении, о дрожи и радости. Табуба слушала со всем вниманием, однако когда он стал рассказывать ей о ведущем наружу подземном ходе, он почувствовал, что ее охватило глубокое волнение, хотя внешне она не подала виду, не шелохнулась. Казалось, она вся превратилась в зрение, просто поедала его глазами.

– Ты там все осмотрел?

– Да, – произнес он с победным видом. – Все. И вот что обнаружил. – Достав из мешочка на поясе найденную сережку, он протянул украшение Табубе. – Вот об эту сережку я и поранил колено, но она того стоила, так ведь? Великолепная старинная бирюза в восхитительной золотой оправе.

Сережка покоилась на покрытой хной ладони подобно капле нильской воды, камень переливался голубым и зеленым, а Гори, внимательно всматриваясь в лицо женщины и ища в нем одобрения, вдруг заметил, что на этом лице промелькнуло весьма странное выражение.

– Надень, – приказал он, а она лишь улыбнулась.

– Разве не разгневается ка той госпожи, что была прежде хозяйкой этого украшения? – произнесла она не без насмешки, и Гори улыбнулся ей в ответ.

– Ка той госпожи должна знать, что я верну украшение в гробницу в целости и сохранности, – заявил он, – и потом, как может она разгневаться, видя, что ее драгоценность подчеркнула такую красоту?

Вместо ответа Табуба откинула назад перехваченные лентами волосы и вдела сережку в мочку уха. Сережка висела, медленно покачиваясь взад и вперед, подчеркивая изящный изгиб шеи, и казалось, словно именно для этой женщины она и была создана.

– Гори, дай мне зеркало, – попросила она, потом рассмеялась. – Я совсем забыла про твое больное колено. Сиди, я сама возьму. – Быстро соскользнув с кровати, она прошла к туалетному столику, а Гори, глядевшему на ее движения, показалось вдруг, что он подсмотрел нечто совершенно личное, не предназначенное для чужих глаз. В это мгновение она вела себя так, словно была в комнате одна.

Она взяла медное зеркало, лежавшее на столике начищенной стороной вниз, подняла его высоко и держала, словно принося некий обет. Она приподняла лицо, прикрыла глаза, выгнула спину, закинула назад роскошные блестящие волосы, поворачиваясь так и эдак и что-то негромко приговаривая. Гори не мог точно расслышать ее слов. Потом резким движением она положила зеркало на место и вернулась к нему.

– Интересно, а где же пара? – спросила она. – Возможно, ее утащили воры, как ты и предположил. А жаль. – Она вновь устроилась на кровати, на этот раз томно откинувшись на спину. Одна нога осталась стоять на полу, и в боковом разрезе белого платья открылась смуглая кожа – ее икра и бедро. – А не будет ли мне позволено некоторое время поносить это украшение? – спросила она, и от тона, каким это было сказано, – тона притворного почтения и повиновения – сердце Гори вновь учащенно забилось. Он кивнул, не решаясь раскрыть рот от страха, что голос выдаст волнение.

Она пошевелилась, и внезапно Гори очень остро ощутил аромат ее духов – смесь чувственной, восхитительной мирры и того, другого аромата, неопределенного, ускользающего и мучительно манящего. Изящной, покрытой хной рукой она задумчиво поглаживала сережку в ухе.

– Ты поведал мне о своем вчерашнем приключении, а также о том, что сказал на это Хаэмуас, – продолжала она. – Но, царевич, ты и словом не обмолвился о том, что же означает твое открытие. Не проливает ли эта находка свет на тайну гробницы и тех, кто там покоится?

– Вообще-то нет, – признался Гори. – Вы с братом, Табуба, видели гробницу своими глазами и знаете о ней ровно столько же, сколько и мы. Стыдно в этом признаваться! Ведь мы с отцом считаемся историками.

– Но и Сисенет – историк, – сказала Табуба. – Мы много говорили с ним о том, что могут означать изображения обезьян, вода, открытые крышки гробов, но так ни к чему и не пришли. Скажи мне, – продолжала она, по-прежнему задумчиво поглаживая пальцами сережку, – а как тот свиток, что Хаэмуас срезал с руки мертвеца? Ты ни словом о нем не обмолвился.

– Отец по-прежнему хранит его в надежном месте, – ответил Гори, – но перестал заниматься изучением текстов. Он попытался было расшифровать записи, но потерпел неудачу. Удивительно, Табуба, что ты тоже заговорила об этом свитке, ведь не далее как сегодня мне пришла в голову мысль, что, возможно, именно в нем кроется разгадка всех секретов этой таинственной гробницы. Я хочу попросить отца дать мне прочесть этот свиток.

Она бросила на него мягкий, снисходительный взгляд, словно бы говоря: «Если уж величайший историк во всем Египте не смог разобраться в этом тексте, неужели ты думаешь, что тебе это окажется под силу?»

Гори почувствовал обиду.

– Конечно, это будет не более чем тщетная попытка, – поспешил он добавить, – но как знать? Может быть, тем самым я подтолкну его продолжить исследования. Мои слуги уже приступили к восстановлению стены, отделявшей потайную комнату, и скоро вся гробница будет закрыта и вновь опечатана. Время идет быстро.

Она оставила в покое сережку и опустила руку на колено. Взглядом Гори последовал за ее движением.

– Мне бы так хотелось взглянуть на него своими глазами, – произнесла она неожиданно застенчиво, словно в один миг позабыв свою прежнюю надменность. – Но твоему царственному отцу такой интерес покажется сущей безделицей. А мой брат обладает кое-каким навыком в переводах древних записей. Возможно, его умения окажутся полезными.

Теперь настала очередь Гори испытать в глубине души легкое презрение.

– Прошу прощения, Табуба, но твой брат не более чем любитель, – высокомерно произнес он. – Древний свиток легко испортить, настолько он хрупок, и неумелые руки могут причинить ему непоправимый вред.

О, мне кажется, этого опасаться не следует, – мягко возразила Табуба, и ее огромные глаза сверкнули в полумраке комнаты. – Сисенет умеет обращаться с древними свитками огромной ценности. Он расшифровал все записи, сделанные надсмотрщиками каравана Осириса Хатшепсут, которые, как тебе известно, были нашими предками.

– Нет, мне это не известно, – ответил Гори. – Тогда я от имени твоего брата обращусь к отцу с просьбой, чтобы он позволил Сисенету прочесть свиток. А его эта работа заинтересует?

– О да, – медленно и со значением произнесла Табуба. – Эта работа его чрезвычайно заинтересует. Еще вина, царевич?

Он кивнул, и она поднялась одним легким быстрым движением, взяла кувшин и наклонилась к нему, чтобы налить вина. Гори показалось, что она подошла к нему ближе, чем требовалось. Он вдохнул аромат ее духов и теплый запах тела. Заметив, что волосы падают ей на лицо, он нежным движением отвел их назад. Не в силах справиться со своим желанием, Гори наклонился, закрыл глаза и прижался губами к ее шелковистой коже. Она была прохладной и пахла лотосовой водой. Не раскрывая глаз, он провел языком по плечу, добрался до шеи и дальше в сторону, туда, где открывалась манящая ямочка ключицы. Потом опять наверх. Вот наконец и губы, чуть приоткрытые, мягкие и податливые. Табуба не шелохнулась. Он страстно целовал ее, просунув язык между этими нежными губами, стараясь тем самым унять огонь желания, не дающий ему покоя. Руки сами нащупали ее груди, округлые и тяжелые. Когда Гори, едва дыша от напряжения и не смея поднять глаз, наконец оторвался от нее, огонь желания не только не угас, но разгорелся с новой силой.