Онлайн книга «Утоли моя печали»
|
– Наконец-то счастливые слезы, – с удовлетворением сказала Варвара, не вовремя войдя в спальню младшей сестры. – Слава тебе, Господи. Все естественное – разумно. – Я его ненавижу! – Ну и правильно делаешь. – Он… Он – пшют и фанфарон! – И здесь все правильно. Природа играет по отработанным правилам, сестричка. – Идиотские правила! – Возможно. Но, право, будет жаль, если их отменят. Для всех – жаль, а для девушек – катастрофа. – Господи, о чем ты, о чем… – Девушки все одинаковы, потому что они – дочери естества, самой природы, а юноши – продукт цивилизации, только и всего. Отсюда – женские моды: наша попытка подать свое естество в оболочке современности. И брак на небесах – это равновесие природы и цивилизации, гарантирующее его прочность и неуязвимость. – А как же… – Надя всхлипнула. – Как же любовь? Хочешь сказать, что ее нет? – Не хочу, потому что она есть. И слава Богу, что есть. Только… Как бы тебе объяснить? Любовь – это всего лишь увлечение. В легкой форме – увлечение, в тяжелой – ослепление. А строить семью на ослеплении по меньшей мере глупо. Семья, построенная на ослеплении, подобна плоскодонному кораблю, который непременно перевернется при первой же буре. Любовь есть невероятное по мощи влечение душ друг к другу. Душ, а не взыгравшей плоти, Наденька. Прости меня за столь грубое сравнение, но ты уже взрослая и должна понимать, что я имею в виду. – А я не понимаю! – Для плотского влечения существуют гетеры, а в просторечии – прости господи. Еще раз извини. – Но я же… – Не стоит утолять голод зелеными яблоками, лучше и полезнее погодить, пока они созреют. Воля, Надежда, только воля и одна лишь воля есть основа лучшей части человеческого общества. Умейте властвовать собой, мадемуазель. – Но я не желаю… – Воля и желание – антиподы. Необходимость и воля – синонимы. Об этом нельзя забывать людям, считающим себя образованными, если образование для них не просто набор знаний, а повышенная обязанность перед обществом. На этом тогда и закончился разговор двух сестер, старшей и младшей. Сказать, что Наденька во всем согласилась с Варварой, было бы неправдой: наоборот, она почти все отвергла, с легкостью отнеся Варю к возрасту, который просто не в состоянии понять современную молодежь. Но так случилось, что дней через пять, что ли, как-то сама по себе завязалась беседа с Романом Трифоновичем. – Подпоручик Одоевский? – настороженно переспросил Хомяков, когда Наденька – естественно, вскользь, разумеется, между прочим – упомянула о Рюриковиче в разговоре. – Мне что-то днями рассказывал о нем наш Жорж. Что-то скверное, из-за чего Жорж и перестал с ним приятельствовать. Кажется, речь шла о передергивании в картишки. – Неправда! – Надежда залилась гневным румянцем. – Это… это гнусная клевета. Георгий просто завидует ему, вот и все! – Пылу много, а логики явно недостаточно. Из твоих слов вытекает, что твой брат способен на ложь? – Вероятно, он проиграл Одоевскому крупную сумму и теперь чернит его на каждом шагу. – Вероятно или достоверно? – Оставьте меня! Вы все просто несовременные люди! Вы отстали, понимаете? Отстали на полвека с вашей моралью!.. Аргументов больше не оказалось, и Надежда прибегла к последнему, закатив громкую истерику с падением на пол. Это было так на нее непохоже, что Роман Трифонович очень испугался и позвал горничную Наденьки. Об этой горничной, которую все в доме звали почему-то Грапой, а не Груней, следует рассказать особо. Она заменила долго служившую у них Полю, поскольку Поля вышла замуж, и в признание ее несомненных заслуг Хомяков купил молодым домик на окраине Москвы. Замена произошла как-то очень уж стремительно, по рекомендации через третьи руки; новая горничная казалась торопливо приветливой и поспешно услужливой, никто на нее не жаловался, почему она и прижилась в доме. Варвара считала, что Грапа способна оказать на Наденьку благотворное влияние, потому что ей было уже за тридцать, а Роман Трифонович ориентировался на отзывы Надежды, всегда находившей добрые слова о своей горничной. И все шло хорошо, пока через несколько дней после Надиной демонстративной истерики дворецкий Евстафий Селиверстович Зализо – старый и проверенный помощник Хомякова еще со времен последней войны – не доложил своему патрону с глазу на глаз: – Сегодня в пятом часу утра из нашего дома тайно вышел подпоручик Одоевский. Полагаю, что от Надежды Ивановны. – Сам видел? – Лично. А Мустафа ему ворота открывал. Роман Трифонович переполошился не на шутку. Отправил Варвару к Надежде с категорическим приказом добиться разъяснений и лично допросил горничную Грапу. Горничная избегала смотреть в глаза, однако на все вопросы отвечала без запинки: – Знать ничего не знаю. Спала я, барин. Варе повезло больше, поскольку Наденька, быстро осознав, что она натворила, безостановочно плакала, тихо бормоча: – Я преступница, преступница, но теперь он непременно женится на мне. Выяснение отношений с бесчестным соблазнителем и проблематичным женихом решено было поручить подпоручику Георгию. Он ввел его в дом, он представил его Надежде, ему и должно было расхлебывать кашу. И пока Варвара всячески урезонивала грешницу, Георгий, бледный от накатившего бешенства, разыскивал бывшего приятеля. 5 Разыскать подпоручика оказалось непросто, поскольку своего дома он не имел, а квартировал у многочисленных родственников, чередуя их по одному ему известной системе. В полку его тоже не оказалось, потому что он числился в краткосрочном отпуску по болезни. В конце концов Георгий, впустую потратив три дня, разыскал его в низкого пошиба биллиардной на Ильинке. – А, Жорж! Рад тебя… – Извольте выйти со мною, Одоевский. – Боже, как торжественно! – Извольте выйти со мной, – сквозь зубы повторил Георгий. – А, собственно, ради чего? – Одоевский нагловато улыбнулся. – Твоя сестра, насколько мне известно, достаточно взрослая, чтобы решать, с кем и зачем… Георгий молча ударил его в лицо. Это была не принятая в обществе пощечина, а увесистый удар кулаком сына крепостной крестьянки. Одоевский отлетел в угол, лицо его залила кровь. – Присылай секундантов, подлец. Если струсишь, изобью до полусмерти. Дуэли были запрещены, и Георгий отлично представлял, что рискует карьерой. Но он не только любил Надежду, но и отвечал сейчас за фамильную честь. Секунданты – мало знакомый Георгию капитан и совсем незнакомый подпоручик – явились на следующий день. Сухо, но вполне корректно, как то и предусматривал дуэльный кодекс, договорились о месте и времени: речка Сходня, в полуверсте от Черной Грязи, шесть утра. Подпоручик Одоевский, как лицо оскорбленное, в качестве оружия избрал револьверы служебного образца. |