Книга Убитая пирамида, страница 44 – Кристиан Жак

– Так вы примете помощь Кани?

– Он упрям. Если он принял решение, как я могу противиться? Ладно, займемся неотложным случаем: насморк – серьезное заболевание. Закапайте в нос пальмовый сок, а если не пройдет – женское молоко и душистую камедь.

Насморк не прошел и даже усилился. Нефрет привела судью в свое скромное жилище в самом центре селения. Поскольку появился еще и кашель, она решила применить реальгар – природный сернистый мышьяк, называемый в народе средством, «от которого расцветает сердце».

– Попытаемся пресечь развитие болезни. Сядьте на циновку и не шевелитесь.

Она давала указания, не повышая голоса, и голос был столь же мягок, как ее взгляд. Судья надеялся, что последствия простуды затянутся и он сможет долго-долго сидеть в этой скромной комнатке.

Нефрет смешала реальгар, смолу, листья дезинфицирующих растений, растерла все до пастообразного состояния и подогрела. Потом выложила массу на камень, пододвинула к судье и накрыла перевернутым горшком с отверстием в днище.

– Возьмите этот тростниковый стебель, – сказала она пациенту, – вставьте в отверстие и вдыхайте то ртом, то носом. Ингаляция вам поможет.

Даже если и не поможет, Пазаир ничего не имел против. Однако лечение оказалось эффективным. Носоглотка прочистилась, дышать стало легче.

– Озноба больше нет?

– Только усталость.

– Несколько дней советую вам побольше есть и желательно жирную пищу: мясо с кровью и растительное масло к любому блюду. И отдохнуть бы немного не помешало.

– Вот это мне вряд ли удастся.

– Что привело вас в Фивы?

Ему захотелось крикнуть: «Вы, Нефрет, только вы одна!», – но слова застряли в горле. Он был уверен, что от нее не ускользнула его страсть, и ждал, что она, быть может, даст повод ее высказать, однако не желал смущать безмятежное спокойствие девушки, боясь, как бы она не осудила его безумие.

– Возможно, убийство или несколько убийств.

Он почувствовал, как она разволновалась из-за трагедии, не имевшей к ней никакого отношения. Имел ли он право впутывать ее в дело, суть которого не ясна ему самому?

– Я вам полностью доверяю, Нефрет, но не хочу докучать своими заботами.

– Вы ведь обязаны молчать?

– До тех пор, пока не приду к определенному выводу.

– Убийства… это и есть ваш вывод?

– Мое глубокое убеждение.

– Сколько лет уже не совершалось ни одного убийства!

– Пять воинов-ветеранов, составлявшие почетную стражу сфинкса, погибли, упав с головы статуи в ходе проверки ее состояния. Несчастный случай – такова официальная версия армейских властей. Между тем один из них скрывался в селении на западном берегу и работал там пекарем. Я собирался допросить его, но ко времени моего прихода он был действительно мертв. Еще один несчастный случай. Верховный страж организовал за мной слежку, словно я виноват в том, что веду расследование. Плохо мое дело, Нефрет. Забудьте о том, что я вам наговорил.

– Вы хотите отступить?

– Я всей душой люблю истину и справедливость. Отступив, я погубил бы себя.

– Чем я могу вам помочь?

В глазах Пазаира блеснула лихорадка иного рода.

– Если бы мы могли беседовать время от времени, это придало бы мне мужества.

– Простуда может дать осложнения, которые нельзя пускать на самотек. Вам наверняка потребуются консультации.

Ночь в гостинице оказалась столь же веселой, сколь изнурительной. Куски жареной говядины, баклажаны со сливками, пирожки в изобилии и восхитительная сорокалетняя ливийка, бежавшая из своей страны, чтобы развлекать египетских солдат. Колесничий не обманул: одного мужчины ей было мало. Уж на что непревзойденным любовником считал себя Сути, но даже ему пришлось спустить флаг и передать эстафету своему начальнику. Страстная, жизнерадостная ливийка принимала самые немыслимые позы.

Когда колесница снова пустилась в путь, у Сути слипались глаза.

– Надо уметь обходиться без сна, мой мальчик! Не забывай, враг атакует, когда ты устал. Да, отличная новость: мы в авангарде авангарда! Первые удары – наши. Если ты собирался стать героем, у тебя есть для этого все возможности.

Сути прижал лук к груди.

Колесница помчалась вдоль Царских стен [39] , грозной цепи крепостей, построенных владыками Среднего царства и постоянно укреплявшихся их преемниками. Эта поистине грандиозная стена, отдельные цитадели которой связывались между собой с помощью костров, была способна предотвратить любые попытки вторжения со стороны бедуинов и азиатов. В Царских стенах, протянувшихся от побережья Средиземного моря до самого Гелиополя, размещались и постоянные гарнизоны, и войска, охранявшие границы, и таможенные службы. Никто не мог ни войти в Египет, ни выйти из него, не назвав здесь своего имени и цели путешествия; торговцы уточняли, какой именно товар они везут, и платили пошлину. Стража отказывала во въезде в страну нежеланным чужестранцам и выдавала пропуск лишь после внимательного изучения документов, должным образом засвидетельствованных столичным чиновником, занимающимся переселенцами. Ибо стела фараона гласила: «Каждый, пересекший эту границу, становится одним из моих сыновей».

Колесничий предъявил документы коменданту одной из крепостей с двускатными шестиметровыми стенами, окруженными рвом. На стенах – лучники, на башнях – часовые.

– Они даже не подумали выставить стражу, – заметил он. – Явно надеются отсидеться.

Десять вооруженных воинов окружили колесницу.

– Вылезайте! – скомандовал начальник поста.

– Вы что, шутите?

– У вас документы не в порядке.

Колесничий сжал поводья, готовый пустить лошадей в галоп. На него нацелились копья и стрелы.

– Немедленно вылезайте!

Колесничий повернулся к Сути.

– Что ты об этом думаешь, малыш?

– У нас впереди битвы получше.

Они сошли на землю.

– Не хватает печати первого форта Царских стен, – объяснил начальник поста. – Разворачивайтесь!

– Мы опаздываем.

– Устав есть устав.

– А мы можем где-нибудь поговорить?

– У меня в конторе, только ни на что не надейтесь.

Разговор был недолгим. Колесничий выбежал из административного помещения, схватил поводья и пустил колесницу во весь опор по дороге, ведущей в Азию.