Книга Убитая пирамида, страница 56 – Кристиан Жак

– Их насторожит исчезновение смотрителя.

– Поэтому он должен продолжать исполнять свою должность.

– План сложный и рискованный.

– Отнюдь. Если у вас есть другой, получше, я готов повиноваться.

– Я сделаю все, что требуется.

Дом Беранира был единственной тихой гаванью, где смирялась буря в душе Пазаира. Он написал длинное письмо Нефрет, где вновь объяснился в любви и умолял ее найти в сердце ответное чувство. Он корил себя за то, что докучает ей, но был не в силах скрывать свою страсть. Отныне вся жизнь его была в руках Нефрет.

Беранира он застал за возложением цветов к скульптурным портретам предков в первой комнате его дома. Пазаир погрузился в молитву рядом с ним. Васильки с зелеными чашечками и желтые цветы персей помогали бороться с забвением и продлевали общение с мудрецами, обитавшими в райских полях Осириса.

Закончив обряд, учитель и ученик поднялись на террасу. Пазаир любил этот час, когда дневной свет умирает и сменяется светом звезд.

– Молодость твоя остается позади, как ненужная старая кожа. Она была счастливой и безмятежной. Пора подумать о том, чтобы жизнь не прошла даром.

– Вы все обо мне знаете.

– Даже то, что ты не захотел мне поведать?

– С вами ни к чему ходить вокруг да около. Как вы думаете, она не отвергнет меня?

– Нефрет никогда не притворяется. Она поступит честно.

Бывали моменты, когда тревога подступала к самому горлу Пазаира и мешала дышать.

– Мне кажется, я обезумел.

– О безумии стоит говорить лишь в одном случае: когда человек жаждет заполучить то, что принадлежит другому.

– Я забыл ваши уроки: приучать свой ум к прямоте, сохранять уравновешенность и четкость, не заботиться о собственном благе, поступать так, чтобы люди мирно шли своим путем, чтобы строились храмы, а сады цвели во славу богам [46] . Меня сжигает страсть, и я сам поддерживаю ее пламя.

– Ну и хорошо. Пройди свой путь до конца, до той точки, откуда не будет возврата. И да угодно будет небесам, чтобы ты не уклонился от праведного пути.

– Я не пренебрегаю своими обязанностями.

– Как продвигается дело сфинкса?

– Зашло в тупик.

– Никакой надежды?

– Надо или добраться до пятого ветерана, или стараниями Сути что-то разузнать о полководце Ашере.

– Маловато зацепок.

– Я не отступлю, даже если придется годами ждать новой улики. Не забывайте, ведь у меня есть доказательство того, что армейские власти солгали: пять ветеранов были официально признаны мертвыми, в то время как один из них работал пекарем в Фивах.

– Пятый жив, – проговорил Беранир так, словно видел ветерана перед собой. – Не отступай, зло бродит вокруг.

Воцарилось долгое молчание. Торжественность тона глубоко взволновала судью. Его учитель обладал даром ясновидения – иной раз ему открывалось то, что было скрыто до поры от глаз простых смертных.

– Скоро я покину этот дом, – заявил он. – Пришло время переселяться в храм и там доживать свой век. Молчание богов Карнака будет тешить мой слух, а собеседниками моими станут камни вечности. Каждый новый день будет безмятежнее предыдущего, и так я вступлю в преклонные лета, готовящие человека к тому, чтобы предстать перед судом Осириса.

Пазаир возмутился.

– Мне нужны ваши наставления.

– Что еще я могу тебе посоветовать? Завтра возьму свой старческий посох и отправлюсь в сторону Прекрасного Запада, откуда никто не приходит назад.

– Если я обнаружу язву, угрожающую Египту, и буду знать, как с ней бороться, ваша духовная поддержка будет мне необходима. Она может сыграть решающую роль. Повремените, прошу вас.

– Как бы там ни было, этот дом станет твоим, как только я удалюсь в храм.

***

Чечи разжег огонь с помощью финиковых косточек и древесного угля, поставил на него конусообразный тигель и раздул пламя. В который раз он пытался довести до совершенства новый метод получения сплавов, заливая расплавленный металл в специальные формы. Обладая исключительной памятью, он ничего не записывал, боясь предательства. Его два помощника – здоровые, неутомимые парни – могли часами поддерживать пламя, дуя на него через длинные полые стебли.

Скоро несокрушимое оружие будет готово. Вооружившись сверхпрочными мечами и копьями, солдаты фараона смогут разбивать шлемы и пронзать доспехи азиатских воинов.

Крики и шум борьбы отвлекли его от размышлений. Чечи открыл дверь мастерской и столкнулся с двумя стражниками, ведущими пожилого седовласого мужчину с красными руками; он сопел, как загнанная лошадь, глаза слезились, набедренная повязка порвалась.

– Он проник на склад металлов, – объяснил один из стражников. – Когда мы его окликнули, он попытался сбежать.

Чечи сразу же узнал зубного лекаря Кадаша, но не выказал ни малейшего удивления.

– Отпустите меня, звери! – требовал лекарь.

– Вы – вор, – возразил начальник стражи. Что за безумная мысль взбрела Кадашу в голову? Он уже давно мечтал о небесном железе, чтобы сделать новые хирургические инструменты и стать непревзойденным зубным лекарем. Обуреваемый корыстным замыслом, он потерял голову и забыл о плане заговорщиков.

– Я пошлю одного из своих людей в контору старшего судьи царского портика, – заявил офицер стражи. – Нам необходим судья.

Из страха возбудить подозрения Чечи никак не мог воспротивиться такому повороту событий.

***

Потревоженный среди ночи, секретарь старшего судьи царского портика не счел нужным будить начальника, весьма ревностно оберегавшего свое право немного поспать. Он справился со списком судей, и его выбор пал на последнего – некоего Пазаира. Он стоит на низшей ступени иерархии, вот и пусть учится ремеслу.

Пазаир не спал. Он мечтал о Нефрет, воображал, что она рядом, спокойная, надежная, нежная. Он рассказывал бы ей о своих расследованиях, она – о своих пациентах. Так каждый помогал бы другому нести его ношу, и оба наслаждались бы покоем тихого счастья, возрождавшегося с каждым новым солнцем.

Вдруг заревел Северный Ветер, залаял Смельчак. Судья встал и открыл окно. Вооруженный стражник показал ему письменное распоряжение секретаря старшего судьи. Набросив на плечи короткую накидку, Пазаир последовал за стражником в казарму.

Перед входом на лестницу, ведущую в подземелье, скрестив копья, стояли два солдата. Они отвели оружие, чтобы пропустить судью, навстречу которому вышел Чечи.