Книга Убитая пирамида, страница 6 – Кристиан Жак

Одна из дверей выходила в переулок, где росли две пальмы, дававшие тень террасе небольшого жилища. Да, деревня была далеко, но старый лекарь сумел сохранить сельский дух в самом сердце города.

Беранир стоял на пороге.

– Путешествие прошло благополучно?

– Осел и собака хотят пить.

– Я позабочусь о них; вот тебе таз, чтобы омыть ноги, а вот хлеб с солью в знак того, что ты желанный гость.

Спустившись на несколько ступенек, Пазаир попал в первую комнату; он помолился перед небольшой нишей, где стояли статуэтки предков. Потом он вошел в приемный зал, потолок которого поддерживали две расписанные колонны, вдоль стен стояли шкафы и сундуки с вещами. На полу лежали циновки. Мастерская, ванная комната, кухня, две спальни и погреб дополняли уютное жилище старого лекаря.

Беранир пригласил гостя подняться по лестнице, ведущей на террасу, где их ждали прохладительные напитки с печеньем и финиками, начиненными медом.

– Я растерян, – признался Пазаир.

– Странно, если б было иначе. Добрый ужин, спокойный сон – и ты сможешь приступить к церемонии вступления в должность.

– Прямо завтра?

– Дела накапливаются.

– Я бы хотел привыкнуть к Мемфису.

– Тебя заставят привыкнуть твои расследования. А у меня есть для тебя подарок, пока ты еще не вступил в должность.

И Беранир протянул Пазаиру свиток, посвященный обучению писцов, который помогал правильно вести себя при любых обстоятельствах благодаря соблюдению иерархии. На вершине ее находились боги, богини, преображенные духи потустороннего мира, фараон и его супруга; ниже – мать фараона, визирь, совет мудрецов, верховные судьи, военачальники и писцы обители книг. Дальше следовало множество чиновников – от главного казначея до смотрителя каналов и представителей фараона в иноземных государствах.

– Человек с пылким нравом или болтун может лишь сеять смуту. Если хочешь быть сильным, стань мастером слова, отточи его, как добрый ремесленник, ибо язык – мощное оружие для того, кто умеет с ним обращаться.

– Мне жаль деревни.

– Тебе будет недоставать ее до конца твоих дней.

– Почему меня назначили сюда?

– Твою судьбу определило твое же поведение.

Пазаир спал мало и плохо, пес примостился у его ног, а осел устроился в изголовье. В слишком быстрой смене событий судья не успевал вновь обрести равновесие; вовлеченный в водоворот дел, он утратил привычные точки опоры и, чтобы выжить, вынужден был влиться в непредсказуемый поток неясного начинания.

Проснувшись на рассвете, он принял ванну, освежил рот натронном [12] и позавтракал в обществе Беранира, который затем вверил его заботам одного из лучших цирюльников города. Сидя на трехногом табурете лицом к клиенту, устроившемуся в том же положении, брадобрей увлажнил кожу Пазаира и нанес маслянистую пену. Из кожаного чехла он достал медное лезвие на деревянной рукояти и принялся орудовать им с потрясающей ловкостью.

Одетый в новую набедренную повязку и широкую полупрозрачную рубаху, умащенный благовониями, Пазаир был почти готов к испытанию.

– Я чувствую себя ряженым, – признался он Бераниру.

– Внешность ничего не значит, однако пренебрегать ею не стоит; умей держать рулевое весло так, чтобы течением дней тебя не снесло с праведного пути, ибо на правосудии зиждется равновесие страны. Будь достоин себя, сын мой.

Пазаир последовал за Бераниром в квартал Птаха, что располагался к югу от древней белокаменной стены. За судьбу осла и собаки он был спокоен, чего никак не мог сказать о своей собственной.

Неподалеку от дворца было построено несколько административных зданий, вход в которые охраняли воины. Старый лекарь обратился к старшине. Выслушав просьбу, тот на несколько минут удалился и вернулся в сопровождении высокопоставленного судьи, представителя визиря.

– Рад видеть вас, Беранир. Так вот он каков, ваш подопечный.

– Пазаир весьма взволнован.

– Вполне естественно, если учесть его возраст. Готов ли он, однако, приступить к исполнению своих новых обязанностей?

Пазаир, задетый иронией важной персоны, сухо вставил:

– Вы в этом сомневаетесь?

Представитель визиря нахмурил брови.

– Я забираю его у вас, Беранир; пора приступать к церемонии.

Теплый взгляд старого лекаря придал ученику мужества, которого ему сейчас не хватало, – как бы ни было трудно, он его не посрамит.

Пазаира ввели в небольшую прямоугольную комнату с пустыми белыми стенами и предложили сесть на циновку в позе писца лицом к суду, состоявшему из представителя визиря, главы провинции Мемфиса, распорядителя, ведавшего распределением должностей, и жреца бога Птаха, занимающего высокую ступень в священной иерархии. У всех четверых были массивные парики и широкие набедренные повязки. Непроницаемые лица не выражали никаких эмоций.

– Вы находитесь в месте «Установления отличия» [13] , – объявил представитель визиря, возглавлявший собрание. – Здесь вы станете человеком, отличным от других, призванным судить себе подобных. Как и ваши собратья по профессии из Гизы, вы будете вести расследования, председательствовать в местных судах, вверенных вашему попечению, и обращаться к вышестоящим, если окажетесь в затруднительном положении. Обязуетесь ли вы выполнять эти требования?

– Обязуюсь.

– Сознаете ли вы, что данное слово не может быть взято обратно?

– Сознаю.

– Так приступит же данное собрание к суду над будущим судьей, как предписано Законом.

Глава провинции заговорил степенным, хорошо поставленным голосом.

– Кого вы призовете в присяжные для своего суда?

– Писцов, ремесленников, стражников, умудренных опытом мужчин, уважаемых женщин, вдов.

– Каким образом вы будете участвовать в их совещаниях?

– Никаким. Каждый выскажется, не испытывая чужого давления, и я с уважением отнесусь к каждому мнению, дабы выработать собственное суждение.

– При любых обстоятельствах?

– Кроме одного: если кто-то из присяжных подкуплен. Я прерву текущий процесс, чтобы незамедлительно выдвинуть против него обвинение.

– Как вам следует действовать в случае тяжкого преступления? – спросил распорядитель.

– Провести предварительное расследование, открыть дело и передать его в ведение визиря.