Онлайн книга «Мистерии Осириса. Великое таинство»
Уверившись, Медес решил отправиться по своим темным делам. Он дождался, пока все в доме уснут, набросил на себя темную тунику — в отличие от той, что надевал обычно, — и прикрыл голову капюшоном. Как это ни было рискованно, но ему просто необходимо сегодня переговорить с ливанцем. Мемфис спал. Медес, крадучись, шел по улице, но вдруг… Шаги! О боги, патруль! Медес словно врос в дверь какого-то амбара и замер. Сердце бешено колотилось, с лица катился обильный пот. Вот солдаты вышли из-за поворота, вот они идут мимо… Медес закрыл глаза, срочно придумывая какие-нибудь объяснения на случай, если его окликнут. Тягостные минуты кажутся бесконечными… Но патруль дошел до следующего угла, постоял и пошел по боковой улице. Медес сполз на землю и какое-то время сидел, не в силах двигаться дальше. Потом он раз десять менял свой маршрут, пока наконец-то не убедился, что за ним никто не следит. Успокоившись, он отправился к ливанцу. Обычная процедура опознания заняла несколько минут. Однако, войдя в дом, Медес увидел еще троих бородатых мужчин. Они его окружили. — Хозяин приказал всех обыскивать, — сказал один из бородачей. — Какие могут быть разговоры! — Ты прячешь оружие? — Разумеется нет. — Тогда не сопротивляйся. А то мы тебя поколотим. На лестнице появился ливанец, и Медес успокоился. — Пусть от меня отойдут эти грубияны! — потребовал секретарь Дома царя. — Они исполняют мои инструкции, — сухо отозвался толстяк. Пораженный Медес подчинился. Войдя в гостиную, где больше не было ни сладких пирожных, ни дорогих вин, Медес обратился к ливанцу. — Ты что, сошел с ума? Обращаться со мной как с подозреваемым! — Обстоятельства требуют от меня чрезвычайной осторожности. В первый раз за время своего знакомства с ливанцем Медес заметил, что имеет дело с человеком очень нервным. — Неужели решительные действия должны развернуться немедленно? — Это решать Провозвестнику. Со своей стороны я готов. Наконец мне удалось, правда не без усилий, собрать воедино свои наступательные силы. — Благодаря моей стратегической операции стража обратила свою ненависть на Сехотепа, которого обвиняют в том, что он возглавляет террористическую сеть в Мемфисе, и в том, что он предпринял покушение на жизнь Собека-Защитника. — А что, разве он выжил? — Он тяжело ранен. Но нам послужит ярость моих ближайших соратников. Обвинив Сехотепа, нам удастся подорвать устои Дома царя, самые его основы. Даже если Сесострис и верит в невиновность своего друга, визирь поступит по закону, и тем самым часть действенных сил фараона будет парализована. Ливанец успокоился. Он облегченно вздохнул и тяжело опустился на диван. — Прекрасный момент… Лишь бы не опоздал приказ Провозвестника! Медес, мне нужна твоя помощь. — Что я могу сделать? — Моим людям нужно оружие. Кинжалы, ножи, мечи и копья. В большом количестве. — Это трудно. Это очень трудно… — Цель близка, и нам нужно напрячь все силы. — Я обдумаю эту проблему, но результата не гарантирую. — Это приказ, — сухо и высокомерно произнес ливанец. — Его неисполнение будет рассматриваться как предательство. В дверях тут же возникли двое бородачей, мрачно уставившихся на Медеса. Медес не стал относиться к угрозе пренебрежительно. Он немедленно смекнул, что в данный момент ему гораздо выгоднее подчиниться. Но… после победы он сумеет отомстить… — Мне кажется, что подкуп часовых у главного оружейного склада невозможен. Я предлагаю подготовить нападение на амбар в порту: туда стекается продукция из мастерских, а уже оттуда она попадает в армию. Жергу наймет каких-нибудь забулдыг, они отвлекут внимание часовых. Ну а затем черед твоих людей… — Это слишком явный ход. Найди другое решение. — Отвести в сторону поток поставок для какого-нибудь провинциального города… Что ж, возможно. Подмена накладных, а следовательно, изменение характера груза… Глупо надеяться, что к такого рода манипуляциям можно прибегать бесконечно! Подлог будет обнаружен, и ответственные лица понесут соответствующее наказание. И мне удастся отвести обвинение от себя только один раз! Только один раз я смогу обелить себя, переложив вину на невиновных. — Выкручивайся, как знаешь, но дело сделай. Одной из моих групп угрожала не стража, а армия! И раз Собек-Защитник нам больше не помеха, перед нами остается только одно препятствие, которое требуется убрать с дороги. И тогда защита Мемфиса падет! Лишившись своего легендарного генерала, высшее армейское командование впадет в панику и распадется. — Неужели ты осмелишься напасть на Несмонту?! — А что это ты так восхищаешься нашим самым заклятым врагом? — Что ты! Он заслуживает самого тяжкого наказания, но у него сильная охрана! — А вот и нет. Он верит в собственную неуязвимость, и к тому же старый Несмонту ведет себя, как незаменимый военачальник. В этом его слабость. Его уничтожение будет сродни землетрясению. Представляешь? Армия и стража Египта в полном развале… Можно ли мечтать о лучшем? Верный своим привычкам Несмонту пригласил на торжественный обед молодых солдат. Они недавно поступили на военную службу, и ему хотелось, чтобы они поскорее почувствовали себя членами большой армейской семьи. Красное вино, запеченная говядина, овощи, козий сыр и сладкая выпечка в пальмовом вине — все эти деликатесы украшали меню обеда. Генерал рассказал несколько случаев из своей полной приключений военной жизни и похвалил новобранцев за их стремление соблюдать воинскую дисциплину. Он назвал ее ускорителем побед. Ему было задано множество вопросов, и на каждый Несмонту старался ответить исчерпывающе. Он ободрил солдат и пообещал быстрое продвижение по службе тем из них, кто будет старательно овладевать военной наукой, неустанно тренироваться и не пасовать перед трудностями, какими бы опасными они ни казались. Пир завершился пением армейских песен, слова которых могли показаться грубоватыми, но весьма веселили захмелевших новобранцев. — Завтра подъем на заре и холодный душ, — объявил Несмонту. — Потом бег и тренировка: вам нужно постоянно учиться использовать оружие. К Несмонту подошел широкоплечий молодой солдат. — Мой генерал, не согласитесь ли вы оказать мне милость? — Слушаю тебя. — Моя жена только что родила. И мы с ней хотели бы пригласить вас дать имя нашему сыну-первенцу. — Тебя устроит такой старик, как я? |