Книга Любовный узел, или Испытание верностью, страница 47 – Элизабет Чедвик

Этель сняла занавес с крючков, тяжелой поступью вошла в комнату, метнула на парочку ядовитый взгляд и саркастически заметила:

– Святые мощи! Если уж вы тут зажигали друг друга, могли бы позаботиться и о моем очаге!

В пронзительных глазах старухи прыгали искорки, но Кэтрин чувствовала, что Этель по-настоящему раздражена. Оливер, похоже, тоже. Он уже успел накинуть на себя набедренную повязку и рубаху, а теперь быстро натянул штаны, набросил тунику и принялся раздувать почти угасший огонь. Кэтрин виновато покосилась на рыцаря и взялась за платье.

– Коли собираетесь жить тут, то подыщите местечко для собственного тюфяка, – буркнула Этель. – Или вы так далеко не заглядываете?

Она опустилась на стул и уставилась на угли. Замечание было сделано настолько сварливым тоном, что Кэтрин даже усомнилась: неужели она ошибалась, и Этель на самом деле в голову не приходило свести их с Оливером?

– Честно говоря, мы пока еще не успели, – довольно спокойно заметил рыцарь, бережно подкладывая на угли сухие веточки, но в его взгляде, устремленном на очаг, промелькнула настороженность.

– Ха! А следовало бы.

– Всему свое время, – сказала Кэтрин, нахмурившись. Этель пожевала губами и скривилась.

– Время и прилив никого не ждут. Ни мужчин, ни женщин, – многозначительно добавила она.

Оливер осторожно подул на угли, и вскоре тонкие язычки пламени с треском лизнули хворост. Оставив их разгораться, рыцарь извлек из угла комнаты сверток и вручил его Этель.

– Что это?

– Твой подарок на Двенадцатую ночь. Вручаю сейчас, чтобы исправить настроение. Извини, что не дали тебе лечь в постель минувшей ночью.

– Я не подкупаюсь, – хмуро глянула на Оливера старуха, но тут же принялась распаковывать сверток, отмахнувшись от наклонившегося, чтобы ей помочь, рыцаря со словами: – Сама справлюсь.

Кэтрин обреченно возвела глаза к потолку и поставила на огонь котелок. Этель всегда ворчит по утрам, но сегодня это было что-то невероятное.

Оливер купил старой женщине длинную зеленую накидку из тонкой мягкой шерсти. Она была теплее плаща, потому что надевалась через голову, при этом складки ткани закрывали и грудь, и спину. Кроме того, отпадала необходимость бороться с заколкой.

– Очень нужно было разоряться на всякие излишества для меня, когда твой собственный плащ больше напоминает сито, – пробурчала Этель, но глаза ее вроде бы слегка блеснули.

– Графиня обещала подарить мне плащ на Двенадцатую ночь, – пожал плечами Оливер. – Кроме того, за участие в эскорте королевы мне выплатили еще одно дневное содержание. Не заглядывай дареному коню в зубы.

– Ладно, мальчик, тогда спасибо. Но все же у тебя больше денег, чем разума.

– А у тебя больше гордости, – парировал Оливер и на этот раз заставил-таки Этель сидеть тихо, пока раскалывал застежку на ее плаще и бережно набрасывал мантию.

Здоровая рука Этель скользнула по мягкой зеленой шерсти.

– Твой отец гордился бы тобой, – тихо проговорила старуха. – Он никогда не скупился по отношению к тем, кого кормил и одевал, упокой Господи его душу.

– Аминь, – сказал Оливер, но про себя подумал, что вряд ли душа его отца найдет успокоение, пока в его замке сидит чужестранный наемник. Каждый раз, когда захватчик входит в церковь, он попирает ногами камень на его могиле.

Над водой в котелке начал подниматься пар. Кэтрин приготовила на всех напиток из бузины и шиповника, подслащенный медом. Этель сделала первый глоток согревающего питья, вздохнула и закрыла глаза.

– Сказать вам, почему я превратилась в такую сварливую старуху?

– Я не заметил особого превращения, – начал было Оливер, но тут же посерьезнел, потому что Этель резко подняла веки и послала в его сторону предостерегающий взгляд. – Наверное из-за нас с Кэтрин, потому что мы украли твою кровать и стали любовниками?

– Глупости, – покачала головой Этель. – Я надеялась на это с того самого дня, когда ты рассказал мне о ней. Иногда приходилось прилагать массу усилий, чтобы попросту не столкнуть ваши упрямые лбы друг с другом. Нет, меня вывел из себя твой глупый молодой напарник.

– Гавейн?

– Вот именно, Гавейн, – выразительно подтвердила Этельреда. – Он спал с одной из женщин графини и сделал ей ребенка.

У Оливера буквально упала челюсть. Он уставился на старуху широко раскрытыми глазами. Кэтрин тоже.

– Это Рогеза де Бейвиль? – спросила она, перестав подкладывать на решетку овсяные лепешки.

Этель прищелкнула языком.

– Видела их вчера поздно вечером. Они цапались как кошка с собакой. Она старалась призвать его к ответу, а он и слышать ничего не желал. Насосался, правда, как селедка соли, только это не оправдание, чтобы вести себя так с девочкой: бросить ее на колени в снег, да еще назвать нехорошим словом. Может, она и слишком задается, но все же заслуживает лучшего обращения, чем такое.

Оливер вздохнул.

– Я поговорю с ним сразу после завтрака, но не знаю, поможет ли. Тебе известно, какого взгляда он придерживается относительно женщин.

– Говорить без толку, – кисло заметила Этель. – Лучше возьми его за шкирку и сунь головой в ближайшую поилку для лошадей. Это ему пойдет на пользу.

Гавейн уставился на Оливера тусклыми глазами.

– Не твое дело, – с вызовом проговорил он. – Я всего лишь твой напарник, а ты не лорд.

Дыхание молодого человека было кислым и тяжелым. Он еще не протрезвел.

В зале то и дело слышались стоны: люди постепенно приходили в себя после попойки. Завтра будет то же самое, на следующее утро тоже, и так вплоть до двенадцатого – последнего дня рождественских праздников.

– Будь я лордом, то велел бы исполосовать тебе всю спину, – холодно заметил Оливер. Они сидели за столом около дверей. Холодный сквозняк шевелил тростник на полу и немного отгонял застоявшийся винный запах – Рогеза де Бейвиль – не продажная девка из деревни, которой можно швырнуть монетку и выкинуть из головы. Она входит в число прислужниц графини.

– Знаю, – раздраженно буркнул Гавейн и запустил пальцы в волосы.

– Судя по тому, что Этель услышала вчера вечером, сомневаюсь.

– Слушай, она просто преследует меня, – нетерпеливо махнул рукой Гавейн – Господи, да она даже влила мне в питье любовное зелье, которое делает старая ведьма. Слушай, – тут он свирепо уставился на Оливера. – Если ты будешь приставать, я заявлю, что меня околдовали. Тогда посмотрим, что будет с прежней повитухой и ее молодой помощницей.

Кровь ударила Оливеру в голову. Он схватил Гавейна за тунику и повернул к себе.

– Если что-нибудь случится с Этель или Кэтрин, ты ответишь мне. Кровью. Раз не умеешь отличить, где честь, а где бесчестье, я не желаю, чтобы ты сопровождал меня!