Онлайн книга «Есенин»
|
Анна Берзинь была права. Напряжение предсъездовской борьбы ощущалось повсюду. Люди косились друг на друга: с кем ты? За кого ты? Боялись прогадать. Даже воздух, казалось, был пронизан всеобщим страхом. Тучи над Есениным сгущались, вот-вот мог грянуть гром. Катя с Наседкиным, самые близкие ему люди, и Анна Берзинь приняли решение «спрятать» Сергея в клинику Ганнушкина, но не знали, как сказать ему об этом. Но все произошло само собой. Есенин последнее время жил в комнате Наседкина у Никитских ворот, и сестра Катя однажды выложила перед ним несколько листков. — Тебе скоро в суд, Сергей! Вот… повестки!.. Вон сколько накопилось! Есенин помрачнел. — Твою мать! Где же выход? — Заметив, как переглянулись Катя с Наседкиным, стукнул кулаком по столу: — Я вижу, вы что-то придумали, ну! — Выход один, Сережа: ложись в больницу, больных не судят! — выпалила Катя решительно. — В больницу?.. В какую больницу? — спросил он сестру. Та в ответ повертела пальцем у виска. — Да, в клинику профессора Ганнушкина… тут недалеко… — стал объяснять Наседкин, но Есенин возмущенно закричал: — Что-о-о?! В психушку?! Никогда! — Он заметался по комнате, повторяя в отчаянии: — Никогда! Никогда! — Другого выхода нет, Сергей! — сказал Наседкин. — Есть! Есть! Напиши обо мне некролог! Купим гроб, устроим похороны, все честь по чести. Родные плачут, друзья радуются… В газетах статьи: «Ушел из жизни лучший поэт России», а я скроюсь, махну в Англию или в Персию, а то… в Америку! — Он нервно захохотал. — Ничего себе план, а? Катя заплакала. Пока Есенин все это говорил, да с таким жаром, ей показалось, что брат действительно сошел с ума. — Мы понимаем, Сергей, помещение в психушку — не лучшее средство, но на этом настаивает Аня Берзинь: «Это единственный верный план спасти его от них». — От кого «от них»? — переспросил Сергей. — «Он знает» — так она велела передать! — Наседкин облегченно вздохнул, точно свалил с плеч тяжелейшую ношу. — Ты тоже так считаешь? — подошел Есенин к всхлипывающей сестре. Она помотала головой. Вытирая ладонью слезы. Катя посмотрела на брата преданными глазами. — Сереженька, Аня через Вардина уже договорилась с профессором Ганнушкиным о твоей госпитализации. Есенин отошел к окну и прижался лбом к холодному стеклу. — Да, вот беда! — произнес он, задумчиво глядя на улицу. ………………………………………… Как раз тебя запрут. Посадят на цепь дурака. И сквозь решетку, как зверка, Дразнить тебя придут. А ночью слышать буду я Не голос яркий соловья, Не шум глухих дубров, А крик товарищей моих Да брань смотрителей ночных, Да визг, да звон оков… — Это ты прям сейчас сочинил? — спросила удивленно Катя. Есенин захохотал: — Это Пушкин, дура! Не плачь! Я лягу в психушку! Куда деваться, лягу! Назло им всем! Катя взвизгнула от радости и подскочила к брату: — Сереженька, профессор обещал предоставить отдельную палату, где ты спокойно сможешь работать… А завотделением там Зиновьев Петр Михайлович, он хорошо тебя знает, он отец невесты Ивана Приблудного, — выкладывала она все подробности. — Ванька женится? На дочке психиатра?.. Вот кому в психушку надо — Приблудному, — засмеялся Есенин. — Вам всем в психушке полечиться не помешало бы, — тоже засмеялась Катя. Увидев кого-то на улице, Есенин отпрянул от окна. — Иля, подь сюда! Выгляни, только осторожно! — Когда Илья подошел к окну и, спрятавшись за занавеску, выглянул, Есенин прошептал, словно его могли услышать с улицы: — Там, напротив, у подъезда, стоит в кожанке… Я его много раз встречал… Следит, видать, за мной! — Я его тоже приметил… — также шепотом ответил Илья. — С тех пор, как ты с Кавказа вернулся, он у дома Толстой постоянно торчал… — Вот тебе и скрылся… в дурдоме… — Есенин отошел от окна и закурил. — Как же мы?! Он проследит… Гэпэушники настырные, суки! Его безысходность и тревога передались всем. — Брат, скажи только… Да я его! — Илья приоткрыл полу пиджака и показал кавказский кинжал, подвешенный под мышкой. — Не смей, Илья! С ума сошел!.. Да за такое знаешь?.. — Наседкин потрогал пальцем лезвие кинжала. — Катя, иди звони Анне, пусть свяжется с доктором Зиновьевым и скажет, что Есенин согласен, пусть встречает! Катя выбежала в коридор. Через некоторое время послышался ее приглушенный голос: — Аня, родная, Сережа согласился! Звони доктору Зиновьеву, пусть встречает! Ты? Сейчас спрошу, подожди! — Она высунулась в дверь. — Аня спрашивает, ей что делать? Приезжать? — Да. Пусть наймет извозчика порезвее и сюда, только остановиться надо у другого дома, поняла? У другого! Катя исчезла в коридоре, закрыв за собой дверь. — Ты что-то придумал? — спросил Есенин у Наседкина. — Да, Сергей, мы сейчас устроим маскарад. Ты одевайся во все мое, а я в твой шикарный костюмчик! Аня приедет, ты с ней в пролетке — прямиком в психушку! Умоляю, не спорь! А я с Катькой в твоей одежде продефилирую мимо этого гада в другую сторону. Здорово, а? — Здорово-то здорово, одеждой мы поменяемся, а харями? Он что, дурак? Сейчас день… увидит лицо, и все! — А я воротник подниму, шляпу надену, шататься буду, как ты, материться! Есенин улыбнулся. — Шататься, как я, ты не сможешь, а уж тем более материться. Они стали снимать с себя и передавать друг другу одежду. Вбежала Катя и остолбенела: — Вы что это? Вы чего делаете? — Переодеваемся! Конспирация! — торопливо застегивая есенинскую рубашку, проговорил Наседкин. — Чтобы этот не узнал! Мы с тобой пойдем, я вроде Сергей Есенин. — Здорово придумали! — обрадовалась Катя. — Аня скоро придет! Когда они переоделись, Есенин оглядел Наседкина: — Шляпу надвинь на лоб! Так!.. Нет, все одно не похож! Как Наседкин не рядитесь, в Есенины вы не годитесь! — А я повисну у него на шее, обниму вот так, будто он с уличной девкой! — Катя развязно обняла мужа, и они, пошатываясь, прошлись по комнате. Есенин удивленно засмеялся: — Вот это здорово! Ты еще целуй его, Катька! Целуй постоянно! — Они выполнили указание, и Есенин захлопал в ладоши: — Вот теперь сам черт не разберет! Он поглядел на себя в зеркало и поморщился: — Да! Хреново ты одеваешься, Вася… — Ну что же… Мы в Америке не были, и в Европе тоже… По таланту и одежке протягиваю ножки! — пошутил Наседкин. |