Онлайн книга «Сын сатрапа»
|
– Понимаете, Люлик, автор очень раним. Он нуждается в поддержке. Конечно, как я уже сказала вам, я пишу прежде всего из удовольствия. Тем не менее не очень-то интересно марать бумагу, если никто или почти никто ничего не узнает! Я иногда думаю, не лучше ли сменить ручку на спицы! Я сказал, что не стоит, что у нее, конечно, «куча идей» в голове. Никита поддержал: – Ты только так говоришь, мама, а в глубине души знаешь, что не можешь без этого обойтись. Это сильнее тебя. Нужно, чтобы ты могла давать выход этой страсти! Наша поддержка, казалось, успокоила ее. Выполнив долг милосердия, Никита и я оставили ее наедине с рукописью. Мы перешли в комнату Никиты, и он со вздохом сказал: – Ну как? Не очень-то, да? – Не знаю, что и сказать, – пробормотал я. – Это так непохоже на все то, что я читал!.. – Не виляй! Признайся, ерунда! – Нет, нет… В конце концов… – Брату и невестке тоже не понравилось! Только они не решаются сказать маме об этом. Как бы там ни было, но когда она пишет – она счастлива. «Слезы княжны Елены» позволяют забыть ей свои собственные. Кроме того, это никому не мешает. Я смотрел на него с удивлением, почти с упреком: – Ты мне не говорил, что у тебя есть брат! – Неважно, – ответил он. – Это не родной брат, а сводный. Он родился у мамы очень давно, от другого брака. Потом, когда умер ее первый муж, она вышла за папу. И вот – результат этого запоздалого союза у тебя перед глазами! Смотри – радуйся! Он постучал по груди двумя пальцами, как будто пробовал ее на прочность. – Сколько лет твоему брату? – спросил я. – Двадцать восемь. Старик! Его зовут Анатолий Суславский. Он сражался добровольцем в Белой армии. И нагнал нас во Франции после поражения войск Врангеля. Женился на француженке – Лили – потрясающей женщине! В ближайшие дни ты увидишь ее. Они живут в двух шагах отсюда, в конце улицы Спонтини. Анатолий торговец шампанским. Большую часть времени он путешествует. Мы отлично ладим! Хохочем по любому поводу! Он замолчал, сдвинул брови и, изменив тон, воскликнул: – Ну а мы, мы-то чем займемся? Ошеломленный вопросом, я не знал, что ответить. То, что он только что рассказал мне о своем женатом сводном брате, торговце шампанским, окончательно сбило меня с толку. Я догадывался, что теперь никакая игра, никакой разговор, никакая шутка не могли бы нас так сблизить, как на пароходе. Может быть, нас разъединила разница в возрасте, ставшая заметной после долгой разлуки, или учеба в разных лицеях, или разные уловия жизни? Я уже почти решил, что любая дружба между нами невозможна, когда Никита, указав на меня пальцем, воскликнул: – У меня есть идея! А не взять ли пример с моей матери, не написать ли роман? Потрясенный его смелостью, я пробормотал: – С ума сошел! У нас ничего не получится… Однако он стоял на своем: – Я видел, как это делает мама, – объявил он. – Дело нехитрое! Достаточно для начала придумать сюжет. А потом все пойдет само собой! Возьмемся за дело вдвоем… Несколько страничек ты – несколько страничек я… Будем встречаться по воскресеньям… Ты будешь приходить сюда, будем читать друг другу то, что каждый напишет у себя дома. Соберем лучшие страницы – одну за другой. – А потом? – Потом?.. Откуда же я знаю. Сделаем вместе книжку. Получится! Отдадим рукопись издателю, может, понравится… А если не понравится, забросим в стол, как это делает мама… Между тем отлично развлечемся… Уверяю тебя, будет здорово! Лучше во всяком случае, чем игра в войну красных с белыми в кучке сопляков на той посудине, которая плыла в Константинополь! Неожиданное предложение озадачило меня. Никита же просто ликовал. В его глазах горели искорки радости. Он был весь сама решительность. – Ну и что ты об этом думаешь? – настаивал он. Я молчал. Много раз в лицее наш учитель месье Этьенн Корф отмечал хорошей оценкой мои задания. Однако успех в том случае был результатом обычной школьной работы в шестом классе. Здесь же речь идет о деле исключительном, далеко не школьном. Увлекаясь вдохновением Никиты, я уже представлял себя не прилежным учеником, а вольным художником. Было ли у меня на это право? Я нерешительно, чтобы протянуть время, пробормотал: – И что мы могли бы рассказать? – Все, что угодно! – Может быть, наше бегство из России?.. Никита широко раскинул руки, будто хотел остановить лошадь на скаку: – Только не это, старик! Это никому не понравится! – Ты думаешь? – продолжал сомневаться я. – А мне очень нравится, когда папа и мама рассказывают, что они пережили в России, прежде чем приехать во Францию… Никита на минуту задумался: – Настоящий писатель никогда не рассказывает реальных вещей, – сказал он с апломбом. – Он изобретает. Это его профессия! Посмотри на мою мать: ты думаешь та любовная история между очень некрасивым парнем и очень красивой девушкой произошла на самом деле?.. – Почему бы нет?.. – Оставь! – отрезал Никита. – Если хочешь заинтересовать, нужно врать! Он говорил с такой уверенностью, что я наконец согласился с ним. – Ну и что же? – спросил я. – У тебя есть идея? – Пока нет! – Тогда мы не можем еще начать! – Можем. Потому что у меня есть заглавие! Он поднял подбородок, оценивая меня властным взглядом, и произнес, выделяя торжественно каждое слово: – Мы назовем это «Сын сатрапа». Я опешил. – А что такое «сатрап»? Никита признался, что он знал, что это такое, но значение слова вылетело у него из головы. Слово нравилось ему своим экзотическим звучанием. Это было главное. Однако, чтобы удовлетворить мое любопытство, он взял из книжного шкафа – у него был собственный книжный шкаф – словарь, открыл его на нужной странице и прочитал определение: – «Сатрап» – сановник, осуществлявший в древней Персии деспотическую власть над провинцией. – И что же, – сказал я. – Что это нам дает? – Это дает главное, – ответил Никита. – Место действия и время… Что тебе еще нужно? Дело происходило в Персии в стародавние времена… Наш сатрап будет богатым человеком, могущественным и жестоким – настоящим зверем! Его сын будет его ненавидеть и захочет убить. Для начала он убьет беззаветно преданного сатрапу наперсника – его советника… Или еще – он мог бы отравить своего младшего брата… Или своего двоюродного брата, или мать… Он все больше увлекался, рассказывая. Его воодушевление было заразительным. Мало-помалу и я начал входить во вкус этой сногсшибательной истории. Мысль о том, что она происходила в стране и веке, о которых я ничего не знал, меня не волновала. Напротив, мне казалось, что чем меньше я буду знать исторические и географические обстоятельства драмы, тем с большим интересом стану представлять ее перипетии. Мой пыл охладил неожиданно возникший вопрос. |