Книга Гангутское сражение. Морская сила, страница 110 – Иван Фирсов

— Здоров будь, Наум! — приветствовал Змаевич сослуживца.

— Подобру, Матвей Христофоров.

Они вышли на шканцы.

— Как мыслишь, Матвей, пора бы давно Апраксину с Богом начинать шведа тревожить? — обратился Сенявин к Змаевичу.

— Начал-то ты, Наум, дюжину годков назад, в Выборге, с покойным Щепотьевым. — Змаевич перекрестился, потом широко улыбнулся, а лицо Сенявина зарделось румянцем:

— Не ведаю, то быльем поросло.

— Ого, не скажи. — Змаевич покачал головой. — «Эсперн» с четырьмя пушками, сотня шведов противу полусотни наших с мушкетами на шлюпках. Лихой был абордаж!

По-летнему теплый бриз играл в снастях, трепетали флаги на шкотах и гафелях.

Змаевич, перегнувшись через поручень, кивнул на трап и проговорил:

— Вон и Конон Зотов прибыл.

— Поздорову, господа капитаны. — Прямо с трапа Зотов подошел к Сенявину и Змаевичу. — Слыхали новость? — И, не ожидая ответа, сообщил: — Любезный Джон Норрис объявился на Балтике в подмогу шведу.

Змаевич ухмыльнулся:

— Знамо сих аглицких. И нашим и вашим. Токмо выгоду выискивают… Всюду жар загребают, небось не свои лапы ошпаривают! Так мыслю — не миновать ноне Норрису восвояси убираться подобру-поздорову.

Зотов встал между Сенявиным и Змаевичем, обнял их за плечи, слегка повернул друзей к корме. Куда ни кинь взгляд, всюду весело полоскались на ветру десятки, сотни вымпелов.

Подошел рослый Федосей Скляев, главный корабельный мастер флота.

Сенявин оглянулся:

— А-а, господин капитан, надежда наша, опять задумки творишь. Поболее, пожалуй, будет, чем «Полтава»?

Змаевич весело похлопал Скляева по плечу, обвел руками рейд:

— За сии кораблики, кои сотворил споро, великое спасибо от отечества…

Его прервал Сенявин:

— Пошли борзо, господин вице-адмирал трубку выкурил.

В распахнутые оконца салона флагмана вместе с солнцем врывался легкий бриз, разгоняя застоявшиеся клубы табачного дыма. Вице-адмирал Михайлов держал совет.

— Господа капитаны, — в сильном голосе царя чувствовалась некоторая торжественность, — всем ведомо, после Полтавы крепко мы били брата Карла, да одолеть по сей день не можем. Одна рука не мастерица, другой вовсе не было, — скосил озорно глаз на Скляева, — а без нее свалить ворога не мочно. Здесь, в Гангуте, — Петр притопнул ногой о палубу, кивнул в распахнутую окончину, — вторую руку обрели, нонича сильна она. Давеча капитан-командор Сенявин викторию знатную взял в баталии морской, у Эзеля пленил три корабля добротных, швецких, нос утер Норрису. — Насмешливо глянул на разомлевшего вице-адмирала Крюйса. — Не тебе чета, Крюйс, по прежним грехам твоим, да будя, авось замолишь, — под общий хохот закончил царь.

Побагровевший Крюйс тяжело приподнялся:

— Однако, государь, капитан Сенявин преступил регламент, тобой писанный…

Петр махнул рукой:

— Садись, Крюйс. В уставах порядки писаны, а случаев нет, а посему, — Петр обвел всех взглядом, — не след цепляться указа, яко слепцу за стену. Хвала капитану Сенявину за русскую сметку, что шведа поразила.

Петр помолчал и вдруг посуровел:

— Сестра Ульрика замирения не ищет, на помочь аглицкую уповает. Нам мир люб, однако неполезного мира не учиним. — Повернулся к Меншикову: — Читай.

Тот встал, поправил съехавший на глаза парик.

— «Генерал-адмиралу Апраксину повелеваем: флоту две эскадры, двадцать шесть тыщ морских солдат высадить на берег неприятеля. Искать оного на его же земле». — Меншиков на минуту остановился, и царь приглушенно сказал:

— Исконные земли кровушкой нашей просочились. Тыщи воев полегло, мирных людишек несть числа Карл загубил зазря, нипочем. В плен израненных не брал, порешил всех. — Голос Петра зазвенел тетивой. — Однако ж, слава Богу, мы не швецкие, — кивнул Меншикову и тот продолжал:

— «Повелеваем мирных людишек не токмо небрать, но и не грабить с них и ничем не досаждать, постращать их, но внушать им, что сенат их не склонен к миру, а потому пришли мы-де единственно для того, чтобы желаемого замирения достигнуть можно было». — Меншиков дочитал последнюю фразу.

Совет капитанов был единодушен: шведский флот надобно спровадить от нашего побережья. Петр добавил жестко:

— Храмы ихние не касать под страхом смерти.

Царь задержал Апраксина:

— К шведам поведешь флот самолично. Мне недужится, задержусь на Лемлянде, обустрою базу, кораблями распоряжусь, тебя прикрою.

— Дозволь, господин вице-адмирал, к Стокгольму посунуться, королевский замок потревожить.

— Раненько, Федор, рискованно. Нынче разведай фарватеры, берега, сколь войска. В следующую кампанию нагрянем. Я к тебе инженеров и навигаторов переправлю.

Галерный флот под флагом генерал-адмирала направился к Стокгольму, а царь послал к Датским проливам поручика Николая Головина.

— Пойдешь к Датским проливам. — «Времечко-то летит, давно ли его батюшка первым флагманом был», — глядя на офицера, размышлял Петр. — Там аглицкая эскадра. Передашь адмиралу Норрису, старому знакомцу, мою эстафету. Пускай поведает, чего для на Балтику пожаловал.

Головин отправился на фрегате «Самсон» в сопровождении линкора и пинка.

— Следом пойдут фрегаты и корабли на видимости, — предупредил Петр капитана Конона Зотова. — Держи ухо востро, — аглицкие, ведомо, лисы.

Норрис принял посланца почтительно, невозмутимо ответил царю: «Я прибыл для оказания покровительства купечеству нашему». Как это часто было, лицемерили англичане. У него в столе лежал секретный приказ лорда Стенгопа «Предпринять все, что в ваших силах, чтобы уничтожить русский флот».

Английский адмирал раздумывал, как ему сподручнее исполнить приказ из Лондона, а русский адмирал с флотом действовал в трех десятках километров от Стокгольма. По пути на островах уничтожали медеплавильные и другие заводы, захватывали пушки, купеческие суда; на берега пролива высаживали тысячные отряды пехоты; казачьи сотни достигали предместьев шведской столицы. Всюду Апраксин посылал боцманов промерять фарватеры, составлять планы и карты. Отряд полковника Барятинского вступил в бой и обратил в бегство семнадцатитысячный корпус принца Кассельского. Отряд командира Змаевича при поддержке ружейного огня с галер также высадился на берег, сжег замок графа Вердена.

— У крепости под Стокгольмом стоит эскадра — пять линкоров и пять прамов, поперек фарватера суда затоплены, железные цепи протянуты, — доложил Змаевич флагману.

— И то ладно, — сказал Апраксин, — теперь сюда наведаемся не вслепую.

К северу Апраксин послал второй отряд галер, генерала Ласси. И там эскадры шведов в панике отступали.