Книга Головнин. Дважды плененный, страница 90 – Иван Фирсов

Иркутский губернатор Трескин, в чьем ведении находилась Камчатка, обрадовался:

— Возьмете на себя, Петр Иванович, временно труд по правлению в Петропавловском, ныне там начальника нет. — Провожая Рикорда, губернатор напомнил: — В пути до Японии не забудьте перевести мое послание на японский язык. Я предупредил об этом Леонзаймо…

В конце августа залив Измены огласили нестройные орудийные выстрелы. Стреляли береговые батареи. Новому начальнику Кунашира Отахи-Коеки было не по себе. В бухте появились два русских корабля. Заложив руки за спину, Отахи-Коеки семенил вдоль крепостного вала, не отводя взгляда от бухты. «Эти русские определенно пришли разведать о пленниках. И зачем они им нужны? Разве мало у русских других людей?» Отахи-Коеки злорадно ухмыльнулся. Он хорошо помнил всех пленных, строго содержал их в тюрьме в Хоккайдо и теперь получил повышение по службе.

Весной на Кунашире был переполох. Из Мацмая прибыл гонец, сообщил, что русские бежали из тюрьмы, губернатор приказал искать беглецов, но теперь они в надежных клетках в Мацмае. Никуда не убегут…

Два русских судна не спеша развернулись против ветра, подобрали паруса и отдали якоря. Почему два? Вместе с «Дианой» в залив пришел десятипушечный бриг «Зотик» под командой мичмана Никандра Филатова. Миницкий на свой страх и риск распорядился компанейским судном. Надо же выручать друзей…

Выстрелы из крепости не смутили Рикорда. Посоветовавшись с Филатовым, он на следующий день послал на берег одного из шести японских рыбаков, которых подобрали на Камчатке.

— Пусть скажут начальнику, — пояснил он Леонзаймо, — мы пришли с миром, набрать воды и узнать про наших товарищей.

Шлюпка пристала к мысу и высадила японца. Прошли сутки, крепость молчала. Рикорд послал второго рыбака. К вечеру он вернулся в маленькой лодке. Вид у него был подавленный.

— Он говорит, — переводил Леонзаймо, — что начальник будет говорить только с капитаном на берегу. Еще он говорит, что в него на берегу все плюют, говорят, что он плохой человек, жил у русских свиней.

«Эти штучки нам не впервой, на мякине нас не проведешь», — размышлял Рикорд. Не хотелось ему терять единственного переводчика Леонзаймо, но и время терять понапрасну надоело, неопределенность томила душу.

Вызвав Леонзаймо в каюту, Рикорд вручил ему три записки на русском языке и перевел их на японский.

— Первая записка — «Капитан Головнин с прочими находится на Кунашире».

— Вторая записка — «Капитан Головнин с прочими отвезены в город Мацмай».

— Третья записка — «Капитан Головнин с прочими убиты».

Вместе с записками Рикорд отправил два письма. Одно, обстоятельное, властям. Привез, мол, вам ваших земляков, потерпевших крушение у Камчатки, наш император души не чает в императоре Японском. Отдайте наших пленников или сообщите, что с ними. Второе письмо адресовал Головнину, сообщил, что прибыл на Кунашир, узнать о судьбе товарищей. Если японцы не позволят отвечать, то в письме надорвать листок против слова «жив».

Ответ Леонзаймо привез только на третий день. Жалкий вид японца заставил Рикорда похолодеть. Понурив голову, Леонзаймо пролепетал:

— Капитан Ховарин и другие убит.

В первое мгновение Рикорд схватил японца за грудки, тот испуганно повалился в ноги:

— Моя не виновата, моя не виновата… Столпившиеся на палубе матросы зашмыгали носами.

— Точно ли ты знаешь про это? — отпустив японца, допытывался Рикорд.

Леонзаймо бегал глазами, снова повалился в ноги:

— Так начальник велел передать…

Вечером Рикорд советовался с мичманом Филатовым и своим помощником, лейтенантом Рудаковым.

— Японцев всех отпустим. Дадим провизии немного. Я так понимаю, им тоже несладко, за прокаженных их свои соотчичи принимают, чураются.

— Быть может, Петр Иванович, перейти нам в Мацмай к губернатору, — высказался Рудаков. — Гляжу я на этого купчишку, Леонзаймо, юлит он, мнится, что-то недоговаривает.

— Так или иначе, — решил Рикорд, — а мы эти берега не покинем, покуда правду о товарищах не узнаем и не поквитаемся за их погибель.

…Отахи-Коеки не просто лукавил, а заведомо лгал в своей записке. Он-то прекрасно знал, что русские моряки здравствуют. Но японскому самураю мозолили глаза паруса русских кораблей. «Узнают, что их нет, уберутся к себе на Камчатку», — рассуждал Отахи-Коеки. Но трусливый начальник не посмел утаить письма Рикорда, в которых ничего не понимал, и переслал их в Мацмай губернатору.

Знал правду и Леонзаймо, но понял, что лучше держать язык за зубами.

Рикорд отпустил всех японцев. Те не ожидали такого милосердия от русских. Как вспоминал потом Рикорд: они «пришли ко мне в каюту и на коленях изъявляли свою признательность за то, что мы, невзирая на злодейское умерщвление наших соотечественников в Японии, отпустили их на свободу и даем снабжение провизией».

Отправив японцев на берег, моряки принялись за дело. «Оказав должное благодеяние невинным японцам, стали готовиться с великим жаром поражать врагов-японцев, которые пролили невинную кровь наших пленных. Люди, знающие плотничью работу, оканчивали лафеты; другие, в устроенной для сего кузнице, сварили железо и оковывали им лафеты. Прочие шили картузы, исправляли свои орудия, точили тесаки — словом, никто не был празден, всякий готовился по действительным своим чувствам мстить злодеям».

Ночью распогодилось, на море заштилело, в зеркале океана сверкали мириады звезд. Рикорд размышлял, каким образом расквитаться с коварным противником на берегу, но привелось сводить счеты на море.

Когда рассвело, Рудаков первым увидел в открытом море японское судно с поникшими парусами.

— Кругом штиль, — разбудил он Рикорда, — до посудины пяток миль, за час догребем.

Рикорд схватил подзорную трубу, выскочил на шканцы.

— Спускай катер и барказ, бери штурмана, дюжины полторы матросов, абордируй япошек.

Но абордировали уже пустое судно. Матросы-японцы, завидев шлюпки с вооруженными людьми, кинулись в воду и поплыли к берегу. Суденышко оказалось пустым и без товара. Пока разбирались, поднялся легкий ветерок, Рикорд распорядился катер и барказ оставить на воде.

— К вечеру прощупаем японцев на берегу. Послеобеденный отдых нарушил вскрик вахтенного матроса.

— Парусное судно идет с моря!

В залив под всеми парусами входила двухмачтовая шхуна. Не отрываясь от подзорной трубы, Рикорд распоряжался:

— Абордажные партии и штурману Среднему — в шлюпки, вызвать Филатова.

Командиру «Зотика» сказал просто:

— Наперво отрезай его от моря, заходи с двух бортов, для острастки выпалишь из ружей по такелажу, людей не трогай…

После первого же залпа с борта парусника в воду начали прыгать ошалелые матросы. Видимо, часть из них плохо плавала, они кричали, уходили под воду.