Книга Источник, страница 208 – Джеймс Миченер

Пропустив мимо ушей его слова, Хагарци продолжил:

– Да послужит тебе руководством история с одним из наших великих раввинов Акибой. Возник вопрос – как в новом городе дуть в трубу из рога барана, потому что Иерусалим, единственный город, в котором имел право звучать шофар, был разрушен римлянами. Что делать? Акиба и его собеседники вступили в спор. «Пусть шофар прозвучит здесь, – сказали свободомыслящие, – и тут будет заложен новый Иерусалим». Но другие, сторонники устоявшейся точки зрения, возразили: «Шофар может звучать только в Иерусалиме. А Иерусалима больше не существует». И тут Акиба внес предложение: «Пришел час звучания. Пусть нашими стараниями зазвучит шофар, а потом вернемся к этому спору». Раздался звук рога. Консерваторы возобновили спор, но Акиба сказал: «О чем тут разговаривать? Рог зазвучал. Прецедент создан. И в будущем мы должны будем, как добрые евреи, следовать этому прецеденту».

Собеседники рассмеялись, и Хагарци сказал:

– Поверь мне, Фолькмар, тебе не стоит ждать ответа императора. Решай немедля, что ты должен делать, – и делай это.

– Пусть даже я разгневаю своего императора?

– Правительства для того и существуют, чтобы гневаться, – ответил еврей.

Но, несмотря на его смелый совет, Фолькмар все же решил подождать.

Еще до того, как в Гретц пришел ответ, из своего похода по долине Рейна вернулись Гюнтер и шесть его рыцарей. Теперь его команда составляла четырнадцать энтузиастов, включая и симпатичную девушку, которую Гюнтер подцепил в Шпейере. Разместившись в замке, он указал, что отныне девушка будет спать с ним в одной из комнат Матильды. Его сестра разгневалась, но брат не обратил внимания на ее возмущение.

– Где бы мы ни бывали, – возбужденно рассказывал он, – самые достойные люди заверяли, что в конце месяца присоединятся к нам. Фолькмар, ты должен ехать!

Граф промолчал, но Венцель заверил:

– По крайней мере, он обратился к императору за разрешением.

– Фолькмар! – вскричал восторженный молодой рыцарь. – Ты один из нас! Конраду из Майнца император уже дал его.

– Неужто? – недоверчиво спросил Фолькмар.

– Да! И Конрад приводит отряд из девятисот человек.

Эти слова изумили Фолькмара. Город Майнц не больше, чем Гретц, и как он может поставить девятьсот человек? И в первый раз он осознал, что этому бурному неудержимому движению нет никакого дела до того, что мужчинам надо пахать землю и содержать дом.

– Из Гретца мы заберем двенадцать сотен человек, – прикинул Гюнтер. – Вечером я уже послал Клауса обойти город. Кроме того, нам будут нужны лошади и повозки. – Он сбросил кольчугу и теперь сидел в легкой рубашке, прикрытой плащом с большим синим крестом, и во время разговора левой рукой обнимал девушку, имени которой так никто и не знал. – Нас ждут большие опасности, и, может, я слишком много говорил о владениях, которые собираюсь отвоевать для себя этим мечом. Ибо на все Божья воля, и Венцель может объяснить вам, что это стыд и позор, когда святые места Господа нашего находятся в руках неверных. Во имя Господа, – грохнул он кулаком по столу, – так не может продолжаться!

Он повел свою странную девушку в постель, а утром собрал отряд и ускакал, прихватив с собой еще трех всадников из Гретца. Не успел он исчезнуть, как с юга прибыл посланник с ответом императора: «Нас давно уже не интересует история с папами. Мы должны отвоевать Иерусалим для Господа нашего Иисуса Христа. Так что, если вы всем сердцем готовы сражаться за возвращение Его родины, идите и сражайтесь». Когда Фолькмар услышал эти слова, он опустился на колени на каменные плиты пола и попросил Венцеля благословить его. Если его шурин отправлялся в Святую землю, руководствуясь самыми разными причинами, то Фолькмара вела лишь одна: сразиться с неверными и изгнать их из святых мест. Подняв глаза, он принял благословляющую руку священника и дал обет:

– Я принимаю крест. Такова воля Божья.

Но когда он пришел к Матильде с просьбой нашить ему на плащ красный крест, то столкнулся с проблемой, решить которую был совершенно не в состоянии, и через весь город пошел к дому Хагарци, где его опять встретила беременная дочка еврея. И, едва только уединившись с ростовщиком, он выпалил:

– Хагарци, я нуждаюсь в помощи!

– В деньгах? – спросил приятель.

– Все куда сложнее.

– Единственное, что может быть более сложным, – это жена мужчины.

– Верно. Я собрался идти в Крестовый поход…

– Надеюсь, ты доберешься до Иерусалима, – серьезно заметил Хагарци.

– У нас хорошая армия, – заверил его Фолькмар.

– Тогда у вас есть шанс.

– Но когда я пошел сообщить жене о своем решении, то застал ее за шитьем. Она нашивала кресты на свою одежду и на одежду наших детей.

Заимодавец откинулся на спинку стула и вытаращил глаза:

– Она тоже собирается в дорогу?

– Да. Брат заразил ее своими странными мечтами.

– Фолькмар, – серьезно сказал банкир, – я четыре раза бывал в Константинополе, но мы никогда не брали с собой женщин. Это сто дней пути через очень опасные места.

– Она настаивает.

Божий человек с сочувствием посмотрел на графа. Им доводилось вдвоем работать над самыми различными замыслами, и количество золота, которое Хагарци вложил в дела графа, не поддавалось подсчету, потому что еврей давно уже перестал вести счета. Из всех друзей графа только Хагарци отчетливо понимал, какие решения ему приходится принимать. И его опыт подсказывал, что в таких кризисных ситуациях лучше всего говорить прямо и открыто.

– Фолькмар, если Гретц оставят сто человек, чтобы дойти до Иерусалима и вернуться, им придется сражаться с венграми, болгарами, турками…

– В прошлый раз ты говорил, что венгры и болгары уже стали христианами.

– Да, но драться с ними все равно придется.

– Мы собираемся воевать с неверными, – возразил Фолькмар.

– Так вот, если из ста человек вернутся девять, считай, что им повезло.

Фолькмар был потрясен. Он-то считал, что сражения с неверными в Иерусалиме будут напоминать войну с норманнами на Сицилии. С каждой стороны погибнет несколько человек, но большинство, украшенные шрамами, вернутся домой.

– И если ты покидаешь нас, – продолжил еврей, – то вряд ли я тебя еще увижу. – Он помедлил. – И твою графиню.

– То есть ты советуешь взять ее? – спросил Фолькмар.

– Да. Но только не сына. Нам будет нужен граф здесь, в Гретце. Фолькмар вздохнул и посмотрел на ряды фолиантов над головой банкира. В его замке не было ни одной книги.

– Можешь ли ты одолжить мне золота под залог заречных полей? – спросил он.

– Конечно. Но перед отъездом ты оставишь завещание, защищающее мои права.

Так и не придя к конкретному решению, граф покинул дом банкира и пошел через рыночную площадь, где женщины продавали первые весенние овощи – сочные перья зеленого лука и бобы. Добравшись до замка, он сделал то, чего давно не позволял себе. Он поцеловал мальчика, а потом сорвал с его плеча красный крест, который мать этим утром нашила ему на плащ.