Книга Источник, страница 98 – Джеймс Миченер

Камни пошли на строительство новых домов в городе, и вот в солнечный день, когда на холмах за городом пышно расцвели маргаритки, Мешаб и Удод вскарабкались к их давнему наблюдательному пункту – посмотреть, не осталось ли следов, которые могли бы выдать местонахождение источника осаждающей армии.

– Слишком ясно видны линии бывших стен, – забеспокоился Удод.

– О них позаботятся трава и молодая поросль, – сказал Мешаб, – но тайну может выдать кое-что другое. Видишь?

Удод присмотрелся к городу и увидел все еще торчащие флаги.

– Сегодня же вечером мы их снимем.

– Я не флаги имею в виду. А вон ту кладку стен. Она яснее ясного говорит – тут было что-то пристроено.

– Ну конечно! – согласился Удод. Он видел, как четко выделялся на стене участок темных камней. Ограда источника оберегала их от прямых солнечных лучей, и они броским пятном смотрелись рядом с теми, что выцвели под солнцем. Он прикинул, что можно сделать, дабы скрыть это предательское место, но решение нашел моавитянин.

– Мы можем поставить там небольшую башенку. Словно она прикрывала сторожевые ворота.

– Что и сделаем, – согласился Удод. Он попросил Мешаба еще немного задержаться, чтобы справиться с этой задачей.

– Нет, я должен отправляться домой, – ответил бывший раб. Но когда Керит услышала, что Мешаб решил оставить их, она расплакалась и на глазах Гершома поцеловала его.

– Побудь с нами еще немного, – взмолилась она и объяснила Удоду и Гершому: – В самый трудный период жизни этот человек был для меня больше чем брат.

И Мешаб переменил свои твердые намерения и согласился возвести башню у сторожевых ворот.

Как-то утром, когда уже вовсю шла работа над башней, Удод явился от правителя с известием, которого его жена ждала все три года: царь Давид наконец прибывает с севера, из Шунема, чтобы осмотреть его систему водоснабжения и дать ей имя туннель Давида. Когда Керит услышала эту новость, она уединилась в своей комнате и стала молиться:

– Яхве, лишь ты привел его к этим стенам. И лишь ты можешь взять нас в свой город Иерусалим.

И в конце месяца Зива перед воротами города появилась группа всадников. Они сообщили правителю, что по Дамасской дороге приближается царь Давид. Пронзительно запели трубы, в храме взревели шофары из бараньих рогов. Все горожане Макора высыпали на стены или устроились на крышах домов, глядя в сторону востока, как им доводилось делать, когда оттуда подступала угроза осады. Но спустя какое-то время на дороге показались всадники на мулах, вслед за ними конные и, наконец, паланкин, который рабы несли с таким бережением, что все поняли – там должен быть царь.

Процессия подошла к большим воротам, и всадники на мулах вскинули трубы, подавая сигнал. Ему ответили со стен, и царский паланкин был внесен внутрь и бережно установлен перед домом правителя. Под звуки труб завеси паланкина раздвинулись, но оттуда показался не царь Давид, а одна из самых красивых юных женщин в Израиле.

– Это Ависага, – зашептались женщины Макора, восхищенно глядя, как она сделала шаг навстречу правителю, приветствуя его.

Ависага была самой большой драгоценностью последних лет правления царя Давида – крестьянская девушка, найденная в далекой деревне у Шунема. По всей стране прошел поиск такого юного создания, которое будет жить со старым царем в его последние годы, «девушки, что будет спать с ним, согревая его в холодные ночи». Так в ходе поисков объясняли царские слуги, и, хотя казалось, что такой девушки не найти, им все же удалось обнаружить для этой цели безукоризненное создание, почти безупречную девушку, которая служила царю с любовью и состраданием, скрасив его последние годы. Вскоре после кончины Давида его сыновья затеяли свару из-за этой наложницы, которая волновала их куда больше, чем судьба царства, и Адония стал жертвой гнева своего сводного брата Соломона. Он был предан смерти из-за нее, самой желанной женщины в Израиле.

А теперь она приблизилась к паланкину и дала руку хрупкому семидесятилетнему старику с седой бородой и трясущимися пальцами, и, когда она бережно, словно тот был ребенком, помогала ему, Керит шепнула: «Неужели это и есть Давид?» Но когда старик услышал восторженные приветственные крики толпы «Давид! Давид!», он выпрямился, а когда солнечный луч коснулся его бороды, в ней мелькнули рыжеватые пряди, напоминая о цвете его волос в юности. Он отодвинул Ависагу и медленно склонил голову в знак того, что принимает восторг народа, – и теперь уж не могло быть сомнений, кто тут царь. Приветственные крики не смолкали, и его лучистые глаза, глубоко сидящие в глазницах, блеснули, а Распрямившиеся плечи словно сбросили груз лет. Он двигался с поистине царственным величием, и под звуки труб и рокот барабанов он снова стал великим царем, который убил Голиафа, раздвигал границы и строил империю; непревзойденный певец Израиля, судья и мудрец, Давид Еврейский – в мире не было царя равного ему.

Керит, пристрастно разглядывая его, заметила, что борода его тщательно расчесана и облачение в безукоризненном порядке, ибо царь с тщеславием относился к своему внешнему виду. Он носил высокие сандалии, золотые ремешки которых обхватывали лодыжки, одежда была украшена золотом и драгоценными камнями, а белоснежную голову прикрывала парчовая шапочка. Он шел сквозь толпу с таким благородным изяществом, что никто не мог и представить, какие эмоциональные войны ему пришлось вынести из-за дочери Саула и жены Урии. Его страстная дружба с Ионафаном, сыном Саула, осталась лишь болезненным воспоминанием, и теперь царь Давид производил впечатление человека, который наконец справился с бурными страстями своей молодости.

Но тут он внезапно ослаб и ухватился рукой за Ависагу. Последний звук трубы эхом отразился от стен. Смолкли и барабаны. Царь безмолвно позволил Ависаге увести его – теперь он ничего не видел, ничего не слышал и был полон равнодушия к созданному им миру.

– Он передаст царство Соломону, – шепнул какой-то финикиец. – Он больше не хочет властвовать над этим миром.

Керит, увидев, насколько дряхл царь, испытала острую боль. Опустившись перед ним на колени, она схватила его за руку и воскликнула:

– В Иерусалиме, когда ты спас ковчег, ты танцевал перед нами на улицах!

Он посмотрел на нее, и на мгновение в глазах его вспыхнул прежний огонь, но, улыбнувшись, он сказал:

– Это было давным-давно.

Керит, видя, как он устал и бледен, решила было, что великого человека покинула жизненная сила, но позже, в доме правителя, она поняла свою ошибку, когда царь Давид освободился от верхнего одеяния и раскованно расположился в большом кресле, посадив рядом Ависагу. И тут только Керит увидела, что тело у него все такое же сильное и на нем нет лишнего жирка, и у нее вздрогнуло сердце, когда она услышала его слова:

– Городские стены просто великолепны. Приведите мне строителя.

– Вот он! – тут же дал знать о себе правитель, выталкивая Удода вперед. Но тот, остановившись, взял Керит за руку, и они вместе склонились в поклоне перед царем.