Книга Весна Византии, страница 116 – Дороти Даннет

― Когда командир отряда гибнет в бою, на его место становится помощник, покуда не будет назначен преемник, ― заявил священник. ― По счастью, мы сохранили доверие всех клиентов нашей компании, поэтому в вашей помощи нет никакой нужды, хотя мы и благодарим вас за эту любезность.

Раненый, нахмурившись, взглянул на жену.

― Катерина, прости меня. Тебе знакомы эти люди, и ты, несомненно, по-доброму относишься к ним. И все же я должен говорить начистоту. ― С видом, полным достоинства, он повернулся к гостям. ― Вас я тоже попрошу простить меня, если буду слишком резок в этот трудный час. Однако без моего дозволения вам, отец Годскалк и мессер Тобиас, не удастся вести никакие дела в Трапезунде. В отсутствие Николаса Катерина представляет интересы своей матери, а все ее права и привилегии отныне переходят ко мне. Разумеется, если желаете, вы можете продолжать службу у нас. Несомненно, вы сработаетесь с моими людьми, ведь со многими из них вы уже знакомы. И если нам придется расстаться с кем-либо, не сомневайтесь, что я проявлю достаточную щедрость. Все это я лично поведаю императору, когда смогу вернуться в город. А теперь давайте займемся самым важным: нужно отыскать этих бедняг и похоронить их по-христиански. Ну и, разумеется, найти и покарать убийц.

Кровь стучала у Тоби в висках. Годскалк сжал его руку еще сильнее и уверенно произнес:

― Вы полагаете, мессер Дориа, что у вас есть право представлять компанию Шаретти в Трапезунде?

Пагано Дориа взирал на него с сочувственной улыбкой.

― Я в этом уверен. Но, разумеется, право решать принадлежит моей супруге. Спросите у Катерины, если угодно.

Та поднялась с места, раскрасневшись от страха, злости и досады. На улыбающегося мужа она взглянула как на совершенного незнакомца, но все же твердо объявила:

― Он мой супруг.

Генуэзец окинул ее ласковым взором.

― И ты согласна, милая, чтобы я вел все твои дела?

― Да.

― Сударь, ― перебил его Годскалк, ― прошу прощения, я, должно быть, неясно выразился. Как вы можете вести дела Шаретти, когда сами действуете по поручению милорда Саймона де Сент-Пола?

Господь благослови Годскалка! Господь благослови всех хитроумных священников! Николас все же успел дать им ключ к происходящему, прежде чем его убили… Тоби смог наконец расслабиться, а Катерина де Шаретти подняла брови.

― Саймон? А он-то тут при чем?

― Спросите своего мужа, ― посоветовал капеллан.

На лице Дориа по-прежнему играла улыбка, но глаза его затуманились.

― Это знаем не только мы, но и все в Брюгге, ― продолжил Годскалк. ― Парусник «Дориа» не принадлежит вашему супругу, Катерина. Возможно, он позабыл вам об этом сказать. Его настоящее название ― «Рибейрак» и прежде он принадлежал отцу лорда Саймона, который нанял вашего мужа, чтобы отправиться на Восток и от его имени основать торговую компанию в Трапезунде. Возможно, вам что-то известно о вражде между лордом Саймоном и Николасом?

Катерина, однако, и сейчас не дала волю слезам. Она повернулась к мужу.

― Ты мне не говорил.

Дориа поднялся с дивана и медленно пересек комнату, чтобы оказаться рядом с женой.

― Это правда, ― подтвердил он. ― Иначе мы бы никогда не смогли быть вместе. Он заключил со мной деловую сделку в надежде, что я добьюсь успеха в торговле и разорю Николаса. Ты ведь знаешь Саймона? Он ― вздорный глупец, и, должно быть, Николас чем-то ненамеренно оскорбил его. Я невысокого мнения об этом шотландце, но платит он хорошо. В ту пору о твоем отчиме я ничего не знал, и потому согласился. Но затем повстречался с тобой… ― Он покачал головой. ― Милая, что мне оставалось? Николас представлял компанию Шаретти, твою компанию… Я не мог ее разорить. Но мне нужен был этот корабль, чтобы начать собственное дело, и чтобы я мог содержать тебя, не прося подачек у твоей матушки. ― Он улыбнулся. ― Мне повезло. Я добился своего. Генуэзцы назначили меня консулом. Я заключал сделки и от имени Саймона, и от своего собственного. Там, где это было возможно, по мелочи, я чинил Николасу препятствия, чтобы создать впечатление, будто я исполняю то, что пообещал шотландцу. Но ведь он ― муж твоей матери, и я никогда не обидел бы его по-настоящему. Я лишь хотел основать процветающую компанию, вернуть лорду Саймону корабль и деньги, а затем зажить с тобой в достатке и довольстве. И ничто не сможет нам в этом помешать!

― Я думала, ты богат…

Дориа опять улыбнулся.

― Наверно, прежде ты и свою мать считала богачкой. А теперь, хотела бы ты жить в бюргерском доме в Брюгге? Я никогда не был бедняком, Катерина, но я хотел подарить тебе все золото мира Я по-прежнему этого желаю, и ты его получишь.

Они смотрели друг на друга, и взгляд девочки смягчился. Скрестив руки на груди, Тоби наблюдал за ними.

― Сдается мне, что три хозяина ― это слишком много для одного человека, сколь бы сильно он ни любил свою жену. Вы трудитесь во благо лорда Саймона и Генуэзской Республики… К чему еще утомлять себя, пытаясь управлять компанией Шаретти? Полагаю, вам лучше оставить ее в руках тех, кого знает и кому доверяет демуазель, а затем, вернувшись во Фландрию, мы разберемся, кто на кого будет работать. Да, и к тому же Асторре ― странный человек, он сражается только за демуазель, и ни за кого больше. А император, как мне кажется, очень нуждается в Асторре.

― Но ведь это я ― демуазель, ― заявила Катерина. ― Вы забыли об этом?

Тоби покачал головой.

― Вы ― дочь женщины, которая избрала Николаса своим мужем. Спросите себя, чего бы сейчас хотела ваша матушка, чего бы хотел сам Николас?

― С какой стати? ― воскликнула Катерина де Шаретти, поднимаясь с места. ― Моя мать ― глупая старуха, которая управляет красильней. Мы здесь живем совсем в другом мире. Пагано прав. Он ― глава компании Шаретти в Трапезунде, и вы будете делать то, что он вам велит. А теперь ― убирайтесь прочь.

Годскалк также встал со стула и повернулся к Дориа.

― Ну что ж, тогда будем откровенны. Мы никогда этого не примем и попытаемся оспорить законность такого решения. Тем временем двери нашего фондако будут для вас закрыты, и вы поплатитесь, если попытаетесь нам помешать. Я считаю своим долгом заявить вам это в открытую.

Не вставая, Дориа откинулся спиной к стене.

― Бедняжки! Конечно, ведь вы боитесь за свой кусок хлеба и будете радоваться, думая, что одержали надо мной верх. Но это ничего не значит. В здешних краях все решает император. Возможно, и Асторре не так уж сильно нужен ему… А пока вам и впрямь лучше уйти. Простите, что не смогу проводить вас… Я еще страдаю от ран, полученных при попытке защитить отчима моей супруги. Пришлите мне вашего проводника, и я расскажу ему, где найти погибших. Если у вас денежные трудности, я готов сам оплатить похороны.