Онлайн книга «Проект "Сфинкс"»
|
Они прошли в просторное помещение с высоким сводом, похожее на ремонтный узел железнодорожной станции, в котором находились несколько вагонеток, два электровоза, лебедки, дрезина и козловой подъемный кран. Здесь же располагался и пост охраны в составе восьми солдат и офицера, укрывшихся за грудой сложенных друг на друга камней. Из одной бойницы этого оборонительного сооружения выглядывал ствол крупнокалиберного станкового пулемета. Заметив коменданта, молодцеватый унтер-штурмфюрер [4] спешно подбежал к нему. Звонко щелкнув каблуками, он вскинул вверх правую руку, поприветствовав Штольца на древнеримский манер. «Хайль Гитлер!» здесь почти никогда произносили, разве что в тех случаях, когда на базу прибывал кто-нибудь из бонз Третьего рейха, а после смерти самого фюрера подобное приветствие вообще стало архаизмом. — Зиг хайль! — звонко выкрикнул унтер-штурмфюрер и отчеканил доклад: — Господин штандартенфюрер, электрики прибыли и уже приступили к работе! Комендант поморщился, небрежно махнув рукой, и хмуро приказал: — Готовьте дрезину. — Яволь! — Офицер козырнул и побежал исполнять приказ, позвав на помощь одного из своих солдат. Через минуту дизельный двигатель зафыркал и протяжно загудел. Дрезина, груженная людьми, плавно тронулась с места и въехала в основной тоннель, раздвигая мглу лучом прожектора. Тоннель встретил их затхлым воздухом и гулкой пустотой. Через сто метров дрезина свернула в тупиковый отвод, осветив перепугано-возмущенные лица прижавшихся к стене электромонтеров, и остановилась неподалеку от массивной металлической решетки. Один из эсэсовцев соскочил с дрезины и откинул от борта лесенку, по которой спустились комендант и ученые. Едва ступив на бетонный пол, они почувствовали едкую смесь запахов: переработанного дизтоплива, паленой резины и чего-то еще. Под ногами попадались стреляные гильзы. Доктор Фогель с недвусмысленным вопросом на лице посмотрел на профессора, но тот лишь растерянно поднял брови и пожал плечами. Что-то нагнетало уныние и тревогу в этом месте, будто они стояли на краю свежевырытой могилы. И эта мрачная интуиция их не обманула. Рядом с решеткой лежали два неподвижных тела в камуфляжной униформе, прикрытые брезентом. Перепачканная кровью прорезиненная ткань уже успела стать коричневой. От трупов исходил приторно-сладкий запах крови и тошнотворная вонь — как на скотобойне возле свежевыпотрошенных животных. Фогель отвернулся, сглотнув кислый комок отвращения, а профессор Майер с приоткрытым ртом попятился назад — один из эсэсовцев тут же взял его под руку и вернул на место. Комендант, бросив беглый взгляд на мертвые тела, прошел вперед и остановился возле часового, о чем-то его спросив. Заметив замешкавшихся у решетки ученых, Штольц жестом пригласил их войти внутрь бункера, приказав охране остаться у входа. — Не бойтесь, профессор, — сказал комендант, когда Майер проходил мимо него. — Мертвецы не кусаются и не причиняют никому вреда… Как, впрочем, и пользы… Прошу, господа, прошу… Если б тогда он мог знать, что подобное легкомысленное убеждение по поводу мертвецов окажется ошибочным, то никогда не произнес бы этих слов. * * * Бункер встретил людей сонной тишиной. Аварийное освещение слабо рассеивало полумрак. Стены и пол, укрепленные изнутри стальными листами, отражали и усиливали все звуки, искажая их почти до неузнаваемости. «Почему так тихо?» — одновременно подумали ученые и переглянулись. Никто не произнес ни слова. Шаги звучали, как удары колокола. В воздухе стоял кислый запах пороховых газов, горелой электропроводки и чего-то еще не менее отвратительного. Бункер был просторный, но создавалось впечатление, что они попали в тесный могильный склеп. Профессор вступил во что-то мерзкое и вязкое. — Что за… — пробормотал он, пытаясь рассмотреть прилипшее к сапогу вещество. Комендант достал из кармана фонарик — луч света скользнул по полу и остановился на саркофаге. По вяло поблескивавшей поверхности стекла стекали тонкие ручейки талой воды. Такая мелочь. Такого огромного значения. Присмотревшись, Майер содрогнулся — заметил выбоины от пуль, и его накрыла волна негодования. — Да что здесь происходит?! — голос профессора едва не сорвался на крик. — Зачем вы размораживаете лед?! Кто стрелял по саркофагу? Вы что тут, все с ума сошли?! Последняя фраза, обращенная напрямую к Штольцу, коменданту не понравилось. Тот пробуравил профессора тяжелым взглядом, от которого у Майера похолодело в затылке. У многих от такого взгляда крепкие колени превращались в мягкую глину. — Спросите у него, — сквозь зубы процедил комендант, едва сдерживая раздражение, и указал рукой в сторону. В дальнем углу звякнул металл. Свет фонаря запрыгал по стене и застыл возле холодильного агрегата с развороченными от взрыва внутренностями. Там сидел человек, пристегнутый наручниками к одной из труб решетки конденсатора. Он был одет в теплое обмундирование охранника, но без оружия. Яркий свет ослепил его — эсэсовец опустил голову и нервно заерзал. — Говорите с ним громче. По-видимому, контужен, — предупредил комендант. — И слишком близко тоже не подходите. Он не в себе, может быть опасен. Ученые приблизились к солдату. Профессор Майер присел на корточки и спросил громко, с расстановкой: — Вы меня слышите?.. Расскажите, что здесь произошло. Я хочу вам помочь. Эсэсовец медленно поднял голову, и профессор увидел его глаза, блестевшие в странном непонятном возбуждении: зрачки залили чернотой почти всю радужную оболочку. Такой взгляд ученый встречал и раньше — у людей после неудачного сеанса гипноза. Но в глазах этого человека поселился животный страх. — Она живая… живая, — бесцветным голосом ответил солдат, с опаской покосившись на саркофаг. — И вы ничем мне не поможете… и себе тоже. Она всех нас сожрет. — Что вы имеете в виду? Кто желает нас… съесть? Солдат горько усмехнулся. — Тварь, которую вы раскопали… Она разговаривала со мной и Гюнтером. — Как рептилия могла с вами разговаривать, если она заморожена? Она неживая, понимаете? — Зачем же вы ее тут держите? Вопрос смутил профессора. А охранник продолжил: — Я не знаю… Оно было в моей голове. Эти звуки… Я думал, что спятил… А может и действительно свихнулся, но не заметил этого…. Почему я не верил Зуфферту? Почему? Ведь он меня предупреждал, предупреждал… — Вы помните, что с вами произошло дальше? |