Книга Десять меченосцев, страница 164 – Эйдзи Есикава

— Простите меня, недостойного, — проговорил он, разыгрывая испуг. Внезапно, сменив тон, Сёю дерзко произнес: — С какой стати я должен извиняться? Ха-ха-ха! Скажи, Такуан!

Сёю, обняв Такуана, притянул его к себе и, указывая на аристократов, сказал:

— До слез жаль благородное сословие. Они носят громкие титулы советников, регентов, но титулом сыт не будешь. Купцы да ремесленники куда счастливее, правда?

— Так, так, — поддакивал Такуан, выпутываясь из объятий приятеля.

— А вот ты меня еще не угостил, — заметил Сёю, поднося Такуану под нос чашечку для сакэ.

Такуан налил ему. Старик выпил.

— Ты хитрый малый, Такуан! В нашем бренном мире монахи лукавы, купцы умны, военные сильны, а аристократы глупы. Ха-ха! Так ведь?

— Правда, — скороговоркой отозвался Такуан.

— Аристократы кое-что позволяют себе, пользуясь происхождением, но у них нет возможности влиять на политику и правительство. Вот им и приходится упражняться в каллиграфии и сочинять стихи. Разве я что придумал? — Сёю захохотал.

Мицухиро и Нобутада любили шутку и ценили остроумие не меньше Сёю, но сегодня развязность торговца перешла разумные границы. Придворные сидели с каменными лицами.

Сёю и не думал угомониться.

— А ты что молчишь, Ёсино? Кто тебе милее, купец или аристократ?

— Хи-хи! — выдавила смешок куртизанка. — Странный вопрос, господин Фунабаси!

— Я не шучу. Пытаюсь заглянуть в женское сердце. Теперь вижу, что там спрятано. Ты предпочитаешь купца. Нам с тобой лучше удалиться. Пошли в мою гостиную!

Сёю, взяв Ёсино за руку, трезво и зорко заглянул ей в глаза. Изумленный невиданной наглостью, Мицухиро расплескал сакэ.

— Шутка перестала быть забавной, — промолвил он. Вырвав руку Ёсино, он прижал девушку к себе.

Сёю и Мицухиро не были ни соперниками, ни врагами, но они следовали правилам игры, которая ставила куртизанку в безвыходное положение.

— Идем, красавица несравненная! — приказывал Сёю. — Решай твердо, чью гостиную украсишь и кому подаришь сердце.

— Нелегкий выбор, правда, Ёсино? Скажи, кого ты выбираешь? — вмешался Такуан.

Лишь Нобутада не принимал участия в игре. Долг приличия заставил его наконец подать голос:

— Не надо буйства, вы здесь в гостях. По-моему, Ёсино рада бы избавиться от вас обоих. Почему бы не оставить ее в покое? И Коэцу бросили в одиночестве. Велите служанке привести его сюда.

Сёю махнул рукой:

— Нет нужды за ним посылать. Сей миг я сам уйду к нему вместе с Ёсино.

— Ты не уйдешь! — проговорил Мицухиро, еще крепче прижимая девушку к себе.

— Заносчивость знатных мира сего! — воскликнул Сёю. Сверкнув глазами, он порывисто протянул Мицухиро чашечку. — Решим по правилам, кому она принадлежит. Победит тот, кто сильнее в выпивке.

— Вот так-то лучше, — ответил Мицухиро, ставя на столик большую чашку. — Уверен, что возраст не помеха таким забавам!

— Для соревнования с худосочным аристократом немного нужно.

— Как определим очередность? Просто нализаться сакэ неинтересно. Предлагаю сыграть в какую-нибудь игру. Проигравший выпивает. Во что поиграем?

— Кто кого переглядит!

— Мне придется созерцать безобразную купеческую физиономию. Это пытка, а не игра.

— Напрасно оскорбляешь. Давай в камень, ножницы и бумагу?

— Хорошо.

— Такуан, будешь судьей!

— К вашим услугам!

Сёю и Мицухиро с головой ушли в игру. Проигравший, как водится, сетовал на горькую судьбу, веселя компанию.

Ёсино незаметно выскользнула из комнаты, грациозно приподняв подол кимоно, и тихо пошла в глубь коридора. Вскоре незаметно для игроков вышел и Коноэ Нобутада.

Такуан, зевая во весь рот, примостился рядом с Сумигику и с невинным видом положил голову ей на колени. Ему было приятно и удобно, но он испытывал подобие угрызений совести. «Я должен идти, — думал Такуан. — Они заждались меня».

Такуан думал о Дзётаро и Оцу, которые вновь жили в доме Карасумару. Такуан отвел туда Оцу после страшной ночи в храме Киёмидзу.

Такуан и Карасумару были старыми друзьями. Их связывало увлечение поэзией дзэн, сакэ и общие интересы в политике. В конце прошлого года Такуан получил приглашение провести Новый год в Киото. Мицухиро писал:

«Ты затворничаешь в маленьком деревенском храме. Неужели не тоскуешь по столице, по хорошему сакэ из Нады, красивым женщинам, птичкам-ржанкам, порхающим по берегу Камо? Если ты жаждешь забвения, продолжай погружение в дзэн в захолустье, но если хочешь проснуться, непременно объявись и поживи среди интересных людей. Приезжай, если еще помнишь, что такое столица».

Приехав в Киото в начале Нового года, Такуан во дворе дома Карасумару неожиданно встретил Дзётаро. Мальчик рассказал, что от Оцу нет известий с того дня, как ее увела Осуги.

После ночи в Киёмидзу Оцу слегла в горячке. Дзётаро не отходил от нее, меняя влажные полотенца на лбу, подавая лекарства.

Такуан не мог уйти из «Огия» раньше приятеля, а Мицухиро все больше втягивался в игру. Соперники умели крепко выпить, их поединок сулил ничью. Игроки увлеченно пили, оживленно беседовали, сидя коленка в коленку друг против друга. Такуан не слышал, обсуждалась ли роль военного сословия, родовые добродетели придворной знати или вклад купцов в развитие заморской торговли, однако разговор, несомненно, был важным. Такуан в полудреме приподнимал голову с колен девушки, улавливал обрывки разговора и блаженно улыбался.

— А где Нобутада? Неужели ушел домой? — вдруг спросил Мицухиро. В голосе слышалась обида.

— Пусть! А где Ёсино? — спросил Сёю, мгновенно протрезвев.

Мицухиро послал Ринъю за хозяйкой.

Проходя мимо комнаты, где оставался Коэцу, Ринъя увидела сидевшего в одиночестве Мусаси.

— Я не знала, что вы вернулись, — сказала девочка.

— Я недавно пришел.

— Вошли через задние ворота?

— Да.

— А куда вы ходили?

— По делу.

— Наверное, на свидание с девушкой? Как вам не стыдно! Я все расскажу госпоже Ёсино.

Мусаси засмеялся.

— Где же все гости? — поинтересовался он.

— В другой комнате. Играют.

— Коэцу с ними?

— Я не знаю, где он.

— Домой, верно, ушел. Мне тоже пора.

— Не говорите так. Раз вы пришли в «Огия», то без разрешения госпожи Ёсино не покинете нас. Если вы уйдете тайком, над вами будут смеяться, а мне попадет как следует.

Мусаси, не привыкший к шуткам, принятым среди куртизанок, воспринял все всерьез. «Ну и порядки здесь!» — сокрушенно подумал он.