Книга Кукла госпожи Барк, страница 73 – Хаджи-Мурат Мугуев

– Однако забрался… – сказал я.

– Это что!.. Пилот этого самолета ниже чем на трех тысячах не ходит. Ему бы боевой «ил» или «як» дать, он на нем чудеса бы делал.

– Так дайте.

– Нельзя…

– Почему?

– Увидите сами, а затем, разве вести сюда ответственные грузы и людей – не важная задача. По-моему, еще сложней, чем фрицев из облаков выковыривать, – сказал подполковник и восхищенно закричал: – Ох, и летит же здорово! Вы посмотрите, товарищ полковник, какая посадка будет. На три точки прямо из-под самого неба сядет.

Самолет был уже недалеко. Блеснули под лучами заходящего солнца его крылья, затем он вырвался из бегущего впереди облачка, сделав крутой вираж и стремительно планируя, пошел на посадку.

– Ловко! – восхищенно сказал подполковник.

На подготовленной к приему площадке уже суетились махальщики с флажками. Показался прямо на нас бегущий самолет, он рос, из-под его колес взлетала взвихренная пыль и былинки, захваченное мощным воздуховоротом пропеллера.

Мгновенье, другое… и самолет застыл метрах в сорока от нас, прямо у черты, отмеченной белой краской.

– Ни на дюйм дальше!.. – восхищенно крикнул подполковник и побежал к самолету.

Я бросился за ним к дверцам, которые уже открыл дежурный сержант. В открывшееся отверстие я увидел немножко растерянное, знакомое лицо Аркатова.

– Привет! – завидя меня, закричал капитан и замахал руками. Он сошел по лесенке, и мы расцеловались.

– Ох и похорошели же вы, товарищ полковник! – сказал Аркатов.

– Ну, уж и похорошел!.. Просто отдохнул от фронта, – засмеялся я.

– Честное слово, правда, товарищ полковник, вы даже моложе стали! – уверял он.

– Могу подтвердить слова капитана. Вас действительно не узнать, товарищ полковник, – раздался возле меня женский голос.

Я оглянулся. Возле нас, улыбаясь, стояла женщина-пилот в кожанке с погонами старшего лейтенанта и летным шлемом на голове, из-под которого выбивались золотые пряди волос.

– »Сусанин», – вдруг вспомнил я. – Елена… Елена…

– Павловна. Ну, значит, не совсем забыли, – рассмеялась летчица, – вот где привелось свидеться…

– Действительно, неожиданная встреча! – сказал я, пожимая ей руку.

– Э-э, да вы, оказывается, старые приятели, – разочарованно произнес подполковник, – а я-то хотел похвалить вас товарищ Кожанова. Вот, мол, какой у нас лихой летчик на связи работает.

– »Старые друзья», а ведь не сказала, куда едет, – засмеялся я.

– Но ведь и вы тоже промолчали, – сказала Елена Павловна. – Да и зачем это было надо? Военная тайна, пусть даже самая незначительная, остается тайной.

– Правильно, старший лейтенант! – важно подтвердил подполковник. – А теперь прошу в помещение, разговеться с дороги.

Они пошли.

– А где же Кружельник? – спросил я Аркатова.

– Я тут, обыватэлю полковник, – делая шаг вперед, проговорил молодой высокого роста сержант в летной форме, стоявший у самолета.

– Это мы в целях конспирации переодели его в нашу форму, – объяснил Аркатов.

Я посмотрел в лицо спокойно глядевшего на меня сержанта. Оно понравилось мне. Взор был ясный, глаза смотрели спокойно и доверчиво, а открытое, симпатичное лицо располагало к себе.

– Здравствуйте, Ян Кружельник! – подавая ему руку, сказал я.

– Здравствуйте, обыватэлю полковник! Вы знаете мое имя? – спросил он, и по вспыхнувшему лицу пробежала краска радостного смущения.

– Знаю! Мне приятно познакомиться с вами. Я много слышал о вас хорошего, сержант.

Он недоумевающе посмотрел на меня, затем перевел взгляд на Аркатова, тоже вопросительно смотревшего на меня.

– Потом объясню, а сейчас пойдемте к нашему гостеприимному хозяину и закусим с дороги. Во всяком случае, Ян, помните, что вы попали к доброжелательно относящимся к вам людям. – И мы пошли к дому подполковника.

Кружельник говорил по-русски довольно свободно, лишь несколько твердо произнося слова.

– Где вы научились русскому языку? – спросил я.

– В Варшаве. Я брал уроки у живших там русских, а затем, когда мы отступили из Польши, – в армии.

Мы вошли в комнату, где уже хлопотал подполковник. Елена Павловна, сбросив кожанку, осталась в платье защитного цвета, на котором блестела «Красная Звезда».

Аркатов и Кружельник пошли помыться, а я присел возле Кожановой.

Итак, два москвича снова случайно встретились в столице Ирана.

Удивительные все-таки вещи бывают на свете, – сказала она.

– На войне все возможно, – ответил я.

В комнату вошли Аркатов и Кружельник. Свежие, только что помывшиеся, пахнущие одеколоном, они внесли с собой струю молодости и задора. Когда все расселись по местам, подполковник, подняв бокал, сказал:

– Сто казенных граммов за победу, за разгром врага!

Мы выпили.

– Вторые и последние за Родину! – снова произнес хозяин.

Мы стоя выпили за предложенный тост, потом сели, беседуя о Москве, о делах фронта, обо всем, что волновало наши сердца.

За окнами уже была ночь, когда я встал и распростился с гостеприимным хозяином.

– Ваш «зис» вернется к утру.

– Пож-жалуйста. У меня тут еще три машины, – ответил он.

– Товарищ полковник! Через день я улетаю обратно, завтра буду в Тегеране, может быть, вы разрешите навестить вас? – сказала Кожанова.

– Будем рады, Елена Павловна. Обязательно зайдите, – и я дал ей наш адрес.

Спустя полчаса вместе с Кружельником я ехал обратно в столицу. За нами шла моя машина, в которой подремывал Аркатов.

Мы въехали во двор через распахнутые ворота, сейчас же захлопнувшиеся наглухо. Спущенные занавески не дали возможности дежурившим у дома шпикам рассмотреть сидевших в машинах людей.

Я и Аркатов пошли к генералу, дожидавшемуся нас на своей половине дома.

– Здравствуйте, старый приятель, – радушно приветствовал Аркатова генерал. Они трижды поцеловались. – Ну, выглядите вы по-старому, разве только одеты попарадней, – сказал генерал, оглядывая Аркатова.

– Зато вы оба, товарищ генерал, помолодели.

– Ну, какое там помолодели, просто отдохнули на спокойных хлебах невоюющего государства, – сказал генерал. – А где же ваш спутник?

– Он остался с Сеоевым, – ответил я.

Мы сели. Генерал спрашивал Аркатова о фронте, об офицерах-сослуживцах, словом, обо всем, не задавая ему вопроса о «деле с привидениями». Капитан охотно и подробно отвечал, но было видно, что этот общий и не имеющий прямого отношения к его вызову разговор удивлял его.