Книга Перси Джексон и похититель молний, страница 82 – Рик Риордан

— Мы должны были убедить Хирона, что лагерь — небезопасное место для тебя, чтобы он отправил тебя на поиски. Мы должны были подтвердить его опасения, что Аид гонится за тобой. И у нас все получилось.

— Крылатые туфли были прокляты. — Я размышлял вслух. — Все было задумано так, чтобы они утащили меня вместе с рюкзаком в Тартар.

— Они и утащили бы, если бы их носил ты. Но ты отдал их сатиру, что не входило в план. Гроувер портит все, к чему ни прикоснется. Он даже проклятие сбил с толку.

Лука посмотрел на скорпиона, который перебрался ко мне на бедро.

— Тебе следовало бы умереть в Тартаре, Перси. Но не переживай, я оставлю с тобой своего маленького друга, и все уладится.

— Талия отдала жизнь, спасая тебя, — сказал я, стиснув зубы. — И вот чем ты отплатил ей.

— Не говори о Талии! — воскликнул Лука. — Боги дали ей умереть! Эта смерть — лишь малая часть того, за что им придется расплачиваться.

— Тебя уже использовали, Лука. Вас с Аресом, обоих. Не слушай Кроноса.

— Использовали меня? — В голосе Луки появились истерические нотки. — Лучше на себя посмотри! Разве твой отец хоть что-нибудь сделал для тебя? Кронос восстанет. Ты всего лишь приостановил наши планы. Он швырнет олимпийцев в Тартар и загонит человечество обратно в пещеры. Всех, кроме самых сильных, — тех, кто служит ему.

— Прогони своего клопа, — сказал я. — Если ты так силен, сразись со мной сам.

— Отлично, Перси, отлично, — улыбнулся Лука. — Но я не Арес. И на твою удочку не клюну. Мой повелитель ожидает меня и хочет поручить мне еще множество дел.

— Лука…

— Пока, Перси. Грядет новый Золотой век. Ты не будешь его частью.

Он вложил меч в ножны и исчез в пульсациях тьмы.

Скорпион бросился на меня.

Я смахнул его рукой и сорвал колпачок с меча. Тварь снова кинулась на меня, и я рассек ее напополам в воздухе.

Я уже собирался поздравить себя с успехом, пока не посмотрел на руку. На ладони остался широкий красный рубец, и он, дымясь, сочился густой, липкой жидкостью. Тварь все же достала меня!

Кровь зашумела в ушах. Перед глазами все поплыло.

«Вода, — подумал я. — Она исцеляла меня прежде».

Пошатываясь, я подошел к ручью и опустил руку в воду, но ничего не произошло. Яд был слишком силен. У меня потемнело в глазах. Я еле держался на ногах.

«Шестьдесят секунд», — сказал Лука.

Я должен вернуться в лагерь. Если я потеряю сознание здесь, моим телом поужинает какое-нибудь чудовище. И никто никогда не узнает, что случилось.

Ноги налились свинцом. Лоб горел. Я, пошатываясь, побрел к лагерю, по пути спугнув дриад. — Помогите, — прохрипел я. — Пожалуйста…

Две нимфы взяли меня под руки и повели. Помню, как мы вышли на прогалину, какой-то воспитатель громко звал на помощь, кентавр протрубил в раковину.

Затем наступила тьма.

* * *

Когда я очнулся, во рту у меня была соломинка для коктейлей. Через нее я тянул что-то, по вкусу напоминавшее шоколадное печенье. Нектар.

Я открыл глаза.

Я полулежал на кровати в лазарете Большого дома, моя перебинтованная правая рука напоминала дубинку. Аргус в роли охранника стоял в углу. Аннабет сидела рядом, поддерживая стакан с нектаром и прикладывая полотенце к моему лбу.

— Вот мы и снова здесь, — прошептал я.

— Идиот, — отозвалась Аннабет, и я догадался, как она рада, что я пришел в сознание. — Ты был весь зеленый, и кожа твоя понемногу становилась серой, когда мы тебя нашли. Если бы не искусство Хирона…

— Ну вот еще, — произнес голос Хирона. — Просто у Перси здоровая конституция.

Он сидел в изножье моей кровати в человеческом облике, вот почему я не сразу заметил его. Нижняя часть его туловища волшебным образом превратилась в инвалидную коляску, верхняя щеголяла в пиджаке и при галстуке. Он улыбался, но лицо у него было усталое и бледное, как когда он ночами разбирал наши латинские опусы и ставил оценки.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.

— Как будто нутро мое сначала заморозили, а потом прожарили в микроволновке.

— Сносно, если учесть, что это был яд подземного скорпиона. Теперь, если можешь, ты должен в точности рассказать мне, что случилось.

Прихлебывая нектар, я поведал им все.

В комнате надолго воцарилась тишина.

— Я не могу поверить, что Лука… — Аннабет осеклась. Выражение лица у нее было разгневанное и опечаленное. — Да. Да. Я могу поверить в это. Возможно, боги прокляли его… После своего похода он так изменился.

— Обо всем этом надо рассказать на Олимпе, — пробормотал Хирон. — Отправляюсь туда немедленно.

— Но сейчас Лука где-то здесь, — сказал я. — Я должен разыскать его.

— Нет, Перси, — покачал головой Хирон. — Боги…

— …не захотят даже говорить о Кроносе, — оборвал его я. — Зевс объявил вопрос закрытым!

— Я понимаю, Перси, это нелегко. Но ты не должен сейчас же бросаться мстить. Ты не готов.

Мне это не понравилось, но отчасти я подозревал, что Хирон прав. Достаточно было взглянуть на мою руку, как становилось ясно, что я еще долго не смогу держать меч.

— Хирон… пророчество, полученное вами от Оракула… оно ведь было о Кроносе? А что он сказал про меня? Про Аннабет?

Хирон возвел глаза к потолку.

— Перси, я не могу…

— Вам велели ничего не рассказывать мне, не так ли?

Взгляд его стал сочувственным, но печальным.

— Ты будешь великим героем, дитя мое. Я подготовлю тебя как можно лучше. Но, если я правильно представляю лежащий перед тобой путь…

В небе прогрохотал гром, в окнах задрожали стекла.

— Хорошо! — крикнул Хирон. — Прекрасно!

Затем последовал вздох отчаяния.

— У богов свои причины, Перси. Плохо знать слишком много о своем будущем.

— Мы не можем просто сидеть и ничего не делать, — возразил я.

— Мы не будем просто сидеть, — пообещал Хирон. — Но ты должен быть осторожен. Кронос хочет, чтобы ты ослабел. Он хочет разрушить твою жизнь, затуманить твои мысли страхом и гневом. Не поддавайся ему. Терпеливо тренируйся. Твой час придет.

— Это если я проживу достаточно долго.

— Ты должен доверять мне, Перси, — сказал Хирон, кладя руку на мою лодыжку. — Ты будешь жить. Но сначала ты должен решить, каким путем последуешь в будущем году. Я не могу подсказать тебе правильный выбор…

У меня возникло чувство, что у Хирона сложилось вполне определенное мнение и лишь крайним усилием воли он удерживается оттого, чтобы дать мне совет.