Онлайн книга «Денис Давыдов»
|
Взводу Чеченского с казаками приказано было заходить с правого боку, Храповицкому со своими людьми – с левого. Сам же Денис Васильевич шел прямо, во фронт. Партизаны скакали лесной тропой, в струнку, поводья подобраны. Впереди вилось на ветру пламя: догорала спаленная французами деревенька Матвеевка. Давыдов легко спрыгнул с коня. Передав поводья Федьке Шухову, он подозвал к себе Кузьму Жолудя и Чугреева. – Пойдете в разведку! – последовал приказ. Ночь выдалась тихая, правда, издалека доносились порой какие-то странные звуки: то ли лай собаки, то ли плач ребенка, то ли крик совы... Пегов взглянул на небо. Ясные прежде звезды начинали бледнеть и мигать – близился рассвет. И вдруг будто зазвенел колокольчик, зазвенел тонко, надрывно. Нет, это не колокольчик, а таинственные звуки и шорохи уходящей ночи: они рождались не то на реке, не то в небе, не то на земле... и так же незаметно смолкали. Конь Пегова навострил уши, нервно вздрогнул всем телом: какой-то серый клубок запыхтел у него под копытами и, шурша палым листом, покатился в сторону. Конь не вытерпел, всхрапнул и встал на дыбы... Оказалось, это пробежал полуночник-еж. Гусар спрыгнул наземь и с трудом успокоил норовистого коня. Давыдов переговорил о чем-то с вернувшимися из разведки казаками, подошел к партизанам: – Французы спят как убитые. Даже дозорные. Ворвемся скопом и как мокрым рядном их накроем. На конь! Вожак партизан скакал впереди. Пегов, обнажив саблю, едва поспевал за ним. В горячке налета гусару запомнились топот копыт, ржанье коней да звон стремян, а еще – крики сонных французов, стоны и чей-то глухой рев. Сабля гусара ударила в чье-то упругое тело, он с трудом выдернул ее и повернул коня. Началась погоня за растерянным, застигнутым врасплох неприятелем под победное «Ура-а-а!», гремевшее с разных сторон. Конь Пегова вихрем пронесся меж фурами. Ударом сабли гусар сразил на скаку французского офицера. В ту же минуту он услыхал за спиной знакомый басок Василия Азовского: – Ай да Николай! Невдалеке Пегов узрел «батьку» Чугреева на взмыленном, брызжущем пеной коне. На скаку он придерживал впереди себя смертельно раненного казака, окровавленная голова которого безжизненно свесилась вниз. Неожиданно «батька» повернулся к Пегову и крикнул: – Назад, ваше благородие! Кончено дело! Партизаны держали путь к лесной стоянке: погромыхивали отбитые у неприятеля фуры с награбленной у крестьян провизией. А позади фур плелись связанные веревками пленные французы в синих и зеленых мундирах. Николай дышал тяжело. По-настоящему он пришел в себя, когда туман рассеялся и немного развиднелось. Азовский громко, заливисто смеялся, указывая Давыдову на Пегова: – Истинно гусар, Николай!. Чертом дрался! А теперь, видать, сник, – скаля белые зубы, казак похлопал друга по плечу. Холодное, предзимнее солнце позолотило сухой поредевший березняк. Давыдов восседал на гнедом красавце-коне. Конь нетерпеливо рыл копытами землю. Словно шелк, лоснилась его шерсть. Несмотря на жестокую сечу, конь выглядел исправно. Грива приглажена. Копыта подмазаны. Черные навыкате глаза, шоколадный корпус, небольшая узколобая голова и кроваво-красные ноздри придавали ему боевой вид. Конь был под стать бравому седоку. Давыдов радовался успеху налета и, поглаживая усы, силился вспомнить: где же доводилось ему встречать прежде этого гусара? Меж тем Пегов стоял, опустив голову. Гусар оробел от похвалы Азовского. Он хотел горячо поблагодарить своего храброго спасителя и попрощаться как подобает с верным другом Василием Азовским, но по-прежнему не мог двинуться с места и замер будто вкопанный, не промолвив ни слова. Партизаны тем часом спустились в низину и скрылись из глаз. Геройский полувзвод
...И мчится тайною тропой Воспрянувший с долины битвы Наездников веселый рой На отдаленные ловитвы... Начальник, в бурке на плечах, В косматой шапке кабардинской, Горит в передовых рядах Особой яростью воинской. Денис Давыдов Зима в двенадцатом году рано проявила свои норов. Похолодало уже в октябре. Проселочная дорога к лесу подсохла и смерзлась. Студеный ветер донес легкий посвист дозорного, сидящего в белом халате на заснеженной сосне. Давыдов погасил трубку и велел всем быть начеку. Вскоре явился связной, бойкий вихрастый паренек из местных крестьян, с усмешкой донес: – По тропе идет зоритель с ружьем. Впереди его бежит собака. Сразу видать – охотник. Мундир на нем расписной. Давыдов приказал казакам седлать коней и пленить француза Партизаны тотчас же поскакали опушкой, увидели офицера и окружили его. К великому их удивлению, француз даже не попытался защищаться, а лишь нахмурился и безнадежно махнул рукой. Казаки отобрали у него ружье и привели к командиру. Денис Васильевич допросил пленного: – Кто вы и как попали сюда? Француз, заикаясь от волнения, отвечал: – Я полковник 4-го Иллирийского полка Гётальс. Страстный охотник по дичи. – Вижу, страстный, – согласно кивнул Давыдов, указав на ягдташ. – А что в сумке? – Тетерев, – прохрипел француз, кутаясь в теплый шарф. Он раскрыл ягдташ и вынул оттуда краснобровую черную птицу с лирообразным хвостом и белоснежной выпушкой. – Где же ваш батальон, полковник? – строго спросил вожак партизан. – Неужто вы бросили солдат своих? – Солдат не бросал. – Француз опустил глаза и печально качнул головой. – Правда, батальон мой вконец расстроен. Он не спеша движется для формирования в Смоленск. Воспользовавшись задержкой голодных солдат своих, я крикнул собаку и решил поохотиться. – И поохотились на славу. – Давыдов хитро улыбнулся. – С полем, полковник! Признаться, я и сам люблю охоту! – Покорнейше благодарю, – промычал в ответ француз. – Начало охоты удалось, но такого конца я не ожидал... При последних словах полковник, будто пробудясь от кошмарного сна, начал большими шагами ходить взад и вперед. Наткнулся на легавого пса, прихваченного им по случаю в опустевшей барской усадьбе. А пес меж тем преспокойно растянулся на казачьей бурке. Полковник схватился руками за голову и, подобно трагедийному актеру, воскликнул: – Ах, эта ужасная, пагубная страсть! Партизаны дружно рассмеялись, хотя и не поняли слов взволнованного и растерянного француза. Здоровенный бородатый казак тем временен взял с земли тетерева, водрузил его на пику и поднял над головой, а молоденький Федька Шухов приложил ружье к плечу и стал целиться в краснобрового лесного петуха. Но Давыдов нахмурил брови и строго приказал: |