Книга Боярские дворы, страница 41 – Нина Молева

Приходит к концу походная жизнь, и Петр первым поддерживает Меншикова — пусть поселит девиц в своем московском доме вместе с собственными сестрами. Это у них найдет пристанище и Катерина Трубачева — будущая Екатерина I. Письма к Петру теперь пойдут с целой литанией женских имен: «Анна худенькая», меншиковская сестра, «Катерина — сама третья» (будущая Екатерина I с будущими цесаревнами Анной Петровной и Елизаветой Петровной), по-прежнему «Варька и Дашка». Венчается Петр с Катериной, приказывает венчаться и Меншикову. Конечно, с Дарьей, редкой красавицей, скорой на слезы, не бойкой, не слишком крепкой здоровьем. Варвара — маленькая, сутулая, зато редкой образованности, ума, железной воли — все равно останется в доме теперь уже супругов Меншиковых. Варвара умеет хранить верность (Меншикову? Своим несбывшимся надеждам?) и останется незамужней. У нее свое честолюбие, растворившееся в успехах меншиковской семьи.

Тщеславие Меншикова… «Светлейший» грезит собственной короной, наследственным (ни много ни мало) престолом! Пусть не русским — хотя бы курляндским. В этой борьбе испытанный ход — правильно подобранные браки дочерей, и старшая Мария уже десяти лет просватана за сына старосты Бобруйского Яна Сапеги, Петра. Пока суд да дело, отец успеет ее обучить и европейским языкам, и музыке, и пению, и всем тонкостям придворного политеса, чтобы не потеряться среди заносчивой польской шляхты. Марии едва исполнилось пятнадцать, и только что утвердившаяся в своем единовластии Екатерина I присутствует на ее обручении, которое торжественно совершает Феофан Прокопович.

И. Таннауер. Светлейший князь А.Д. Меншиков.

Но честолюбивому отцу теперь этого мало. Слишком мало. При всей неограниченной власти своей он сумеет использовать дочь для куда более крупной игры, и не Варвара ли первая поддержит «светлейшего» в этом? А завещание Екатерины I, в котором специально оговорено условие, что наследующий ей сын царевича Алексея должен (да-да, именно должен!) жениться на одной из меншиковских дочерей. В какое же сравнение может идти какой-то Сапега с российским императором! 6 мая 1727 года умирает Екатерина I, 25 мая тот же Феофан Прокопович благословляет обручение Марии Александровны Меншиковой с Петром II. Что бы там ни говорила молва о привязанности княжны к отрешенному жениху, о ее горе, для всех она уже поднялась на первые ступеньки царского престола.

Полное торжество? Да, но только на три месяца. Очередной розыгрыш власти у трона, и 7 сентября Меншиков арестован. Дальше ссылка с семьей в Раненбург «до окончания следствия», пока никто еще не знает, в чем и какого, — все зависит от соотношения сил придворных групп. Члены Верховного тайного совета сходятся в одном: надо немедленно обезвредить Варвару Арсеньеву. Перехваченная по дороге в Раненбург, она направляется в монастырь, в Александрову слободу, где столько лет держал Петр свою старшую, согласную с царевной Софьей сестру Марфу Алексеевну. Борьба за Меншикова с участием Варвары Арсеньевой представляется слишком опасной для новых фаворитов мальчишки-царя.

27 марта 1728 года следует указ об окончательном обвинении Меншикова. Чего лишился «светлейший»: миллионного или многомиллионного состояния, — возможно ли это подсчитать? В одной лишь Малороссии у бывшего денщика в личной собственности 4 города, 88 сел, 99 деревень, 14 слобод, 1 волость, не считая владений в великорусских землях, Прибалтике, отдельных городах. А меншиковские дворцы, достающиеся как высшая награда членам царской семьи?

Под неусыпным караулом двадцати солдат Преображенского полка семью везут в «жестокую» ссылку. Предписание охранникам: «Ехать из Раненбурга водою до Казани и до Соли Камской, а оттуда до Тобольска; сдать Меншикова с семейством губернатору, а ему отправить их с добрым офицером в Березов. Как в дороге, так и в Березове иметь крепкое смотрение, чтоб он никуда и ни к кому никаких писем и никакой пересылки ни с кем не имел». На тех же условиях и той же дорогой проехали десятки и десятки людей, только тогда под «пунктами» стояла иная подпись: всесильного и беспощадного Меншикова.

На восьмой версте от Раненбурга первая непредвиденная остановка — обыск, чтобы у ссыльных не оказалось никаких лишних вещей по сравнению с первоначально разрешенным самим Верховным тайным советом списком. Лишние вещи действительно оказываются и тут же отбираются. У Меншикова — изношенный шлафрок на беличьем меху, чулки костровые ношеные и еще нитяные, пара бумажных ночных колпаков, четыре простые скатерти и кошелек с 59 копейками, у дочерей — коробочки для рукоделья с лентами, лоскутками, позументом и шелками. В наказание же за нарушение предписания Меншиковы должны теперь ехать каждый отдельно в единственной одежде, которая так и прослужит им бессменно до конца ссылки, каким бы ни оказался этот конец.

Яркая россыпь цветов в прославленном полотне В. И. Сурикова «Меншиков в Березове» — она нужна художнику для создания шекспировской, по выражению М. В. Нестерова, драмы, внутреннего трагизма происходящего, но она не имеет ничего общего с тем, как выглядели в действительности Меншиковы. На «светлейшем» — черный суконный кафтан, бархатная шапка, зеленый шлафрок на беличьем меху и пара красных суконных рукавиц, на младшей дочери — зеленая тафтяная юбка, белый тафтяной шлафрок и такая же зеленая тафтяная шуба, на Марии — черный тафтяной кафтан сверх зеленой тафтяной юбки с белым корсажем и одинаковая с сестрой зеленая шуба. Так они и едут — первым Меншиков с ослепшей женой, в рогожной кибитке, дальше четырнадцатилетний сын в телеге, последними, тоже на телеге, — сестры.

Еще одна непредвиденная задержка — в Услоне, в нескольких верстах от Казани, чтобы похоронить скончавшуюся Дарью Михайловну. Наконец, 15 июля — Тобольск и почти сразу путь на Березов. Берег реки Сосьвы неподалеку от ее впадения в Обь. Гнилые болота. Леса. Летом тридцатиградусная жара, зимой сорокаградусные морозы, так что, по свидетельству современников, лопаются стекла и трескаются деревянные стены, а скотина не выживает больше года.

Для житья Меншиковым назначается только что отстроенный (не распоряжением ли самого «светлейшего»?) острог. Отсюда единственный выход — в церковь, которую, вспомнив уроки на голландских верфях, рубит вместе с плотниками Меншиков. В бесконечные, ничем не заполненные дни он заставляет детей читать вслух Священное Писание, но и диктует «значительнейшие события» своей жизни. Диктует, потому что с грамотой «светлейший» до конца жизни остается не в ладах. Впрочем, до конца остается совсем недолго.

В ноябре 1729 года Меншикова не стало. Детям делается послабление — их переводят жить из острога в крохотный рубленый дом, но по-прежнему под крепчайшим надзором и караулом: никаких разговоров с посторонними, никаких писем. О них вспоминает готовящийся к своей новой свадьбе Петр II — чтобы вернуть из Сибири и поселить у родственников в одной из деревень. Но никто из царедворцев не торопится выполнять указа мальчишки, тем более тяжело заболевшего. К тому же в этом нет смысла — в конце декабря 1729 года, через полтора месяца после смерти отца, не стало и Марии.

Потомки не скупились на легенды. Будто поехал за Марией в ссылку беззаветно влюбленный в нее Федор Долгоруков, дальний родственник новой царской невесты. Будто добился в конце концов взаимности и обвенчался с княжной и будто погибла Мария не от горести — от неудачных родов, поплатившись жизнью за двойню. Ведь раскрыли сто с лишним лет спустя в одном из березовских погребений останки женщины с двумя младенцами.