Онлайн книга «Белая Богиня»
|
Китс в своих письмах к Фанни откровенно пишет, что хотел бы стать ее возлюбленным в полном смысле этого слова, в каком Томас из Эрселдауна был возлюбленным королевы Волшебной страны, и готов с радостью получить Знак и кровью подписать договор, согласно которому его душа пойдет в ад. Он не был христианином. «Моя религия — Любовь и ты — ее единственный догмат», — писал он Фанни. Однако Фанни не пожелала играть предназначенную ей роль. Пусть поначалу, подобно королеве, которую Уильям Бартон встретил на своем пути, она делала вид, будто «злится и радуется», когда он предлагал ей свою любовь, а потом жалела его в его несчастье и немного иронизировала над ним, все же очевидно, что она никогда «не собиралась делать ничего такого, о чем противно слышать христианскому уху». У Кольриджа в лучшие его времена было более ясное поэтическое сознание, чем у Китса. Хотя вторая часть поэмы «Кристабель» противоречит лунной магии первой части, в «Старом мореходе» в образе женщины, играющей на корабле-фантоме в кости со Смертью, Белая Богиня изображена со всей преданностью: Her lips were red, her looks were free, Her locks were yellow as gold, Her skin was white as leprosy. The Nightmare Life-in-Death was she, Who thicks man's blood with cold. Кровавый рот, незрячий взгляд, Но космы золотом горят. Как известь — кожи цвет. То Жизнь-и-в-Смерти, да, она! Ужасный гость в ночи без сна, Кровь леденящий бред. (Перевод В. Левика) Английские сочинители баллад, оставшиеся неизвестными, постоянно славили красоту Богини и ее страшную власть. Она вдохновила анонимного автора на создание «Песни Тома О'Бедлама»: Луна — мой друг сердечный, И филин тут как тут, Да селезень зеленый С крикливою вороной Печаль мою поют. (Перевод А. Шараповой) Также и в «Святой земле Вальсингам» [235] : — Я встретил светлую деву — Словно ангел Господа Бога, Как нимфа или царевна Стояла она у порога. — Ушла и меня одного, Как незнакомца, оставила. А когда-то во мне души Эта дева не чаяла. (Перевод А. Шараповой) «Святая земля Вальсингам» напоминает полное нежности описание Богини в древнеирландском сказании «Болезнь Кухулина», сочиненное Лаегом после посещения крепости сидов: В красивом доме девица живет, Прекраснее всех жен ирландских И легкостью шагов, и золотом кудрей, Но и умом, и смелостью, и блеском. Со всеми говорит она в черед, И речь ее столь сладкозвучна, Что тотчас же сердца мужей Переполняются любовью к ней. Но хотя Богиня любит губить, губит она только тех, кто хочет быть погубленным. Упоминание Кольриджа о проказе (white as leprosy) на удивление точно. Белизна Богини всегда была двоякого свойства. С одной стороны, это прелестная белизна жемчуга, женского тела, молока, нетронутого снега, а с другой — ужасная белизна трупа, призрака, проказы. Недаром в Левите (14:31) излеченный от проказы первым делом благодарит богиню-мать «приношением хлебным», то есть ячменной мукой. Алфито, как мы уже говорили, все это в себе соединяла, ибо alphos — белая проказа, что поражает лицо, a alphiton — ячмень, и Алфито жила в вечных снегах на скалах Нонакриса. Павсаний связывает слово leprosy, означающее «чешуйчатость», что является характер ной чертой настоящей проказы, с городом Лепреем, который стоит на берегу реки Алфей в районе Трифилии (клевер), где была колония прокаженных, основанная богиней по имени Лепрея. Потом она перешла под покровительство «Зевса белого тополя», поскольку leuce- другое название проказы — означает также «белый тополь». Таким образом, мы связываем несколько нитей. О белом клевере, который растет там, где правит богиня любви Олвен, можно сказать «белый, как проказа». И еще получается, что листья белого тополя (осеннее дерево «Beth-Luis-Nion»), который все еще растет в долине Стикса, использовались как профилактическое средство против проказы, ибо albus и albulus на латыни имеют все значения греческого слова alphos. Когда Эвандр пришел из Аркадии в Италию, он принес с собой название реки Алфей: Albula — старое название реки Тибр, хотя его желтые воды заработали бы ему название Xanthos или Flavus, если бы не вмешательство Белой Богини, способствовавшей миграции. Священнослужительницы Белой Богини в древние времена, видимо, красили лицо мелом, подражая белому диску луны. Похоже также, что остров Самофракия, знаменитый своими мистериями в честь Белой Богини, получил название от чешуйчатой проказы, так как Samo — белый, а старо-гэльское слово, обозначавшее этот вид проказы, — Samothrusc. Страбон в «Георгиках» подтверждает это предположение, цитируя Артемидора, который писал, что «возле Британии есть остров, где отправляются те же обряды в честь Цереры и Персефоны, что в Самофракии». В «Старом мореходе» Ночная Кобыла, «Жизнь-в-Смерти» выигрывает игру: «The game is done, I've won, I've won», Quoth she and whistles thrice. И с хохотом вскричала та, Чьи красны, точно кровь, уста: «Моя взяла, моя!» (Перевод В. Левика) Она трижды свистнула («whistles thrice»), призывая ветры, чтобы спасти жизнь Морехода, и здесь опять Кольридж на диво точен. Белая Богиня Кардея, как уже говорилось, властвовала над четырьмя главными ветрами. В мифологии главным был Северный ветер, за спиной которого располагался ее звездный замок — возле дверных петель Вселенной. Тот же ветер подул в ответ на последнюю загадку Гвиона в «Сказании» и помог освободить Элфина, именно он, согласно Гекатею, дал название гиперборейским жрецам Аполлона. Свистеть три раза в честь Белой Богини — традиционный способ поднять ветер, — отсюда поверье, что «кудахчущая курица и свистящая девица» сулят несчастье. «Я позову ветер». — «А я другой». Так ведьмы говоря в «Макбете»… Тесная связь ветров с Богиней являет себя в широко распространенном народном веровании, будто свиньи и козы (ее священные животные) — единственные способны видеть ветер, а кобылы легко могут стать невидимыми, повернувшись задом к ветру. |