Онлайн книга «Этот неподражаемый Дживс»
|
– Фамилия Бассингтон-Бассингтон мне знакома, сэр. Существует три ветви Бассингтон-Бассингтонов – шропширские Бассингтон-Бассингтоны, гэмиширские Бассингтон-Бассингтоны и кентские Бассингтон-Бассингтоны. – Похоже, Англия владеет крупными запасами Бассингтон-Бассингтонов. – Весьма приличными, сэр. – Так что необходимость импортировать Бассингтон-Бассингтонов из других стран нам в ближайшее время не угрожает? – Скорее всего, нет, сэр. – Ну, а этот – что он за гусь? – Не берусь ничего утверждать на основании столь краткого знакомства, сэр. – И все же, Дживс, какое он производит впечатление? Вы готовы поставить два к одному, что этот тип не прохиндей и не зануда? – Нет, сэр. Я не могу позволить себе столь рискованные ставки. – Так я и знал. Что ж, тогда остается выяснить, к какому именно типу зануд он принадлежит. – Время покажет, сэр. Этот джентльмен передал для вас письмо, сэр. – Ах, вот как? – сказал я и взял в руки конверт. И тотчас узнал почерк. – Послушайте, Дживс, да ведь это же от тети Агаты! – В самом деле, сэр? – Не говорите так равнодушно. Разве вы не понимаете, что это для нас значит! Тетя просит меня присмотреть за этим умником, пока он гостит в Нью-Йорке. Господи, Дживс, да ведь, если мне удастся его как следует ублажить, чтобы он отправил в Ставку благоприятный отзыв, я могу поспеть в Англию к началу Гудвудских скачек. Так что сейчас, Дживс, «настало время, когда каждый честный человек должен прийти на помощь нашей партии» [13] . Нам следует сплотиться под знаменами и холить и лелеять этого типа, не жалея сил и средств. – Да, сэр. – Он не собирается долго задерживаться в Нью-Йорке, – продолжал я, дочитав письмо до конца. – Покатит в Вашингтон – хочет познакомиться с тамошними важными шишками, прежде чем начнет тянуть лямку на дипломатической ниве. Как вы считаете, сумеем мы завоевать любовь и уважение этого типа парой хороших обедов? – Думаю, это как раз то, что требуется, сэр. – Самое радостное событие за все время, как мы покинули Англию. Первый луч солнца сквозь тучи. – Похоже на то, сэр. Он стал доставать из шкафа мою одежду, и тут на минуту воцарилось неловкое молчание. – Не эти носки, Дживс, – сказал я, весь внутренне напрягшись, но стараясь говорить небрежным, беззаботным тоном. – Дайте мне, пожалуйста, те, лиловые. – Прошу прощения, сэр? – Мои любимые лиловые носки, Дживс. – Очень хорошо, сэр. Он извлек из ящика носки с брезгливостью вегетарианца, вынимающего гусеницу из салата. Видно было, что он принимает это очень близко к сердцу. Мне тоже было чертовски неприятно и больно – но ведь должен же человек хоть изредка настоять на своем, как вам кажется? После завтрака Сирил так и не появился, я подождал несколько часов и в начале второго потащился в клуб «Барашки» предаваться радостям желудка в обществе некоего Джорджа Каффина, с которым я сдружился сразу же после приезда в Нью-Йорк, он пишет драмы и тому подобное. Вообще у меня в Нью-Йорке завелась уйма друзей: в этом городе полно симпатичных людей, наперебой протягивающих руку дружбы и помощи заезжему страннику. Каффин немного запоздал, сказал, что задержался на репетиции своей музыкальной комедии «Спроси у папы». Мы принялись дружно работать ножами и вилками. Подошла уже очередь кофе, когда официант сообщил, что меня хочет видеть Дживс. Дживс дожидался в вестибюле. Он с болью покосился на мои носки и отвел глаза: – Вам только что звонил мистер Бассингтон-Бассингтон, сэр. – Вот как? – Да, сэр. – И где он сейчас? – В тюрьме, сэр. Я пошатнулся и ухватился за стену. Чтобы такое случилось с протеже тети Агаты в первое же утро, как он прибыл под мое крылышко, – это уж, признаюсь… – В тюрьме?! – Да, сэр. Он сообщил мне по телефону, что его арестовали и что он будет рад, если вы зайдете и внесете залог. – Арестовали? За что? – Он не соизволил поделиться со мной, сэр. – Плохо дело, Дживс. – Именно так, сэр. Старина Джордж любезно вызвался поехать вместе со мной, мы впрыгнули в такси и рванули на выручку. В полицейском участке нас попросили подождать, и мы уселись на деревянную скамью в комнате, служившей чем-то вроде передней; наконец появился полицейский, а с ним – как я догадался – Сирил. – Привет, привет, привет, – сказал я. – Ну как? По личному опыту знаю, что человек, выходя из тюремной камеры, бывает, как правило, не в самом лучшем виде. В Оксфорде моей постоянной обязанностью было выкупать из кутузки приятеля, который в ночь после гребных гонок [14] неизменно попадал за решетку, и он всегда выглядел как лягушка, по которой несколько раз прошлись бороной. Сирил вышел ко мне в плачевном состоянии: под глазом огромный синяк, воротник оторван; словом, картина такая, которую не станешь описывать в письме на родину, тем более если пишешь тете Агате. Сирил оказался тощим, долговязым юношей с копной светлых волос и слегка выпученными бледно-голубыми глазами, делавшими его похожим на диковинную глубоководную рыбу. – Мне передали, что вы хотели меня видеть, – сказал я. – А, так вы Берти Вустер? – Совершенно верно. А это мой приятель, Джордж Каффин. Пишет пьесы. Мы обменялись рукопожатиями, а полицейский, достав комок жевательной резинки, припрятанной на черный день под сиденьем стула, отошел в угол комнаты и меланхолично уставился в пустоту. – Что за дурацкая страна! – сказал Сирил. – Ну, знаете ли, не знаю… вы просто не знаете! – сказал я. – Мы стараемся, – сказал Джордж. – Старина Джордж – американец, – пояснил я. – Пишет пьесы, и все такое – ну, вы понимаете. – Конечно, не я эту страну выдумал, – сказал Джордж. – Это все Колумб. Но готов выслушать любые разумные предложения по ее усовершенствованию и довести до сведения соответствующих официальных лиц. – Хорошо, скажите: отчего полицейские в Нью-Йорке не одеваются как положено? Джордж осмотрел издали жующего полицейского: – По-моему, все на месте. |