Онлайн книга «Вундервафля»
|
«Я – человек, – подумал Саня. – За кого бы меня ни держали здесь, я – человек. Я ЧЕЛОВЕК», – подумал он громко, в полный голос. «Я ЧЕЛОВЕК», – отозвался Домешек. «Я ЧЕЛОВЕК», – поддержали Бянкин и Щербак. «Я ЧЕЛОВЕК», – донеслось отовсюду. И что-то странное произошло. – А машина – как настоящая… – сказал Саня. – С любовью, значит, рисовали, не то что всякие кустики… Ты чего, Осип? – Глянь-ка туда. И ты, лейтенант. Из полуразмытой грязной кучи, в которую превратились кусты, торчала корма самоходки Беззубцева. На ней стоял комбат, уперев руки в бока, и недовольно озирался. И машина, и комбат были такие взаправдашние – аж глаза резало. Саня толкнул в плечо Домешека. – Ты меня видишь? – Отставить помирать, лейтенант! – Наводчик усмехнулся. – Что за чертовщина опять? Они снова были здесь и чувствовали себя живее всех живых. Только мир вокруг потускнел и размазался. Зато машины и люди – наоборот, стали ярче и четче. Как будто карта отступила в тень, а батарею Беззубцева на ней подсветили яркими лампами. – Ольха, с вами будет говорить Орел, – послышался сухой мертвый голос. Саня с трудом поборол желание встать навытяжку. А в эфире знакомо проскрежетало: – Малешкин! Полковник Дей был словно тяжелораненый или больной, которому говорить скучно, и делает он это через силу, по обязанности. – Видишь его, Малешкин? Давай навстречу. Саня посмотрел, куда указывала невидимая рука Дея, и увидел на карте, с той стороны, откуда выдвигался обычно противник, один-единственный значок. Тот медленно приближался. И был это не немец, а самая обычная «тридцатьчетверка». – Извините, не понял, – смущенно пробормотал Саня. – Ты все понял. Саня кивнул. Угадал полковник: он просто стеснялся оказанной ему чести. – По местам, ребята. Щербак, заводи! И тут полковник вдруг почти весело, молодо, крикнул: – Давай, Малешкин! Жми, Малешкин! И пропал. И Саня нажал. Машина весело бежала к центру карты. Под гусеницы ложился зеленый ковер, мимо пролетали мутные пятна кустов, домиков и сараев. Все это было похоже на декорацию в сельском клубе, даже еще хуже, но Саня поймал себя на мысли: никогда раньше он здесь не дышал полной грудью, никогда не был по-настоящему свободен, а вот именно сейчас – получается. * * * Малешкин осторожно сполз с брони, поставил ногу на зеленый ковер, сделал несколько шагов. С непривычки пошатнулся, взмахнул руками. Рассмеялся. – Слезай, ребята, все нормально. Пойдемте разговаривать. «Тридцатьчетверка» встала шагах в десяти от самоходки. Распахнулся люк механика-водителя, из него выбрался парень в танкистском комбинезоне и бегом кинулся навстречу самоходчикам. – Ребята! – крикнул он. – Давайте быстро! Сейчас тут все накроется! – Чего – быстро? – спросил Малешкин. – Там, за холмами, – парень махнул в ту сторону, откуда приехал Саня, – сейчас откроется коридор. Громыхало найдет его с минуты на минуту. Вы берете две машины, эту и Беззубцева, сажаете на них всех э-э… настоящих самоходчиков и по коридору уходите с карты. Десантника своего подхватите по дороге. Ну, чего встали? Давайте, шевелитесь! – А полковник Дей? – Он за вами, он за вами, давайте в темпе! Говорю же, сейчас тут все развалится. Вы по сторонам поглядите! Дальше будет только хуже. Малешкин глядел на него – и не верил. Весь этот парень был какой-то гладкий, сытый, ухоженный. И очевидно слабый физически для механика-водителя. Из люка вылез неправильно, не так мехводы это делают. Не танкист ты, подумал Саня, ох не танкист. А кто?.. Парень метнулся было обратно к «тридцатьчетверке», но тут громадная лапа Бянкина ухватила его сзади за ремень. – Ты чего?! – удивился «танкист». – Не верим мы тебе, мил человек, – сказал Домешек с приторной ласковостью. – Больно ты похож на Рабиновича, который продавал вареные яйца по цене сырых. Это такой старый еврейский анекдот, – пояснил он, оборачиваясь к Сане. – Говори, в чем дело! – приказал Бянкин, легонько встряхивая парня. Голова у того замоталась, как на одну ниточку пришитая. – Да я сказал уже! Уходите с карты! Быстрее! – А если не уйдем? – Ну тогда капец вам! Отпусти! – Оставайся с нами за компанию. Вместе поглядим, какой такой капец. Парень захлопал глазами. Испуганным он не выглядел, скорее озабоченным и несколько растерянным. – А что там про Рабиновича? – спросил Саня, нарочно не глядя на «танкиста». – Ну, он покупает яйца по пять рублей десяток, варит и продает вареные по пятьдесят копеек штука. Его спрашивают: «Рабинович, но что ты с этого имеешь?» – «Ну как же, – отвечает Рабинович, – разве непонятно: я имею, во-первых, навар, а во-вторых – суматоху!» – Понял?! – неожиданно резко спросил Домешек «танкиста». Тот в страхе отдернулся, насколько позволяла железная хватка заряжающего. – Суетишься много, мил человек. А нас на хапок не возьмешь. Давай, рассказывай! – А то положить его под каток… – донеслось из самоходки. – Ну, Щербак, ты вообще зверь! – Он с той стороны приехал, целоваться с ним, что ли… Тут до «танкиста», видимо, дошло, что его принимают за провокатора. – Ребята! – сказал он. – Все не так, как вы думаете. Вытащите меня отсюда! – Чего? – изумился Бянкин. – Вытащите меня отсюда! – требовательно повторил парень, глядя под ноги. – В каком смысле? – спросил Домешек. – Душу из тебя вынуть, что ли? Это мы сейчас, это мы запросто… Малешкин хотел уже вмешаться, а то вдруг экипаж и правда вздумает припугнуть «танкиста», да сгоряча перестарается… Но тут случилось удивительное. Раздался странный чавкающий звук, и «танкист» исчез. Испарился. Остался только протянутый вперед пустой кулак Бянкина. – Ничего себе… – буркнул Домешек. Бянкин глядел на свою руку. Потом с тяжелым вздохом опустил ее. Саня оглянулся на «тридцатьчетверку». Та стояла на месте, и вдруг из нее снова кто-то высунулся. Малешкин не спеша пошел к танку. «Столько загадок, голову сломаешь, – подумал он. – Хлопотный выдался денек». * * * Из того же самого люка вылез невысокий мужчина. Этот был одет не по-полевому: хромовые сапоги, китель с большими погонами… И широченные лампасы на брюках. Повернулся спиной к самоходчикам и принялся шарить в люке. |