Онлайн книга «Сотник. Не по чину»
|
Но до прибытия Никифора с кучей утепляющего и облегчающего жизнь барахла удобного случая как-то не подворачивалось, да и злая, замерзшая и явно чувствующая себя не в своей тарелке княгиня слишком нервничала для вдумчивой беседы. А тут дядюшка сам предложил Мишке отвлечь Агафью, пока он будет договариваться с князем. – Как хочешь, а княгиню займи! – убеждал его Никифор, стараясь внушить пацану, насколько ответственное дело ему поручает. – Ты, племяш, на умные разговоры горазд, даже у меня от тебя голова кругом идет. Вот и расстарайся, чтобы я с князем мог спокойно поговорить. Агафья хоть и княгиня, а все баба! Не при ней же мне такие дела делать? «Чего на самом деле анкл Ник хочет больше: княгиню от разговора отвлечь или меня от князя подальше отодвинуть? Не важно. Главное, что его желания совпадают с тем, что мне и самому надо». Оставалось решить, как лучше это осуществить: княгиня умна и моментально поймет, если ей просто заговаривать зубы и отводить глаза. Тут требовалось придумать нечто, что само привлекло бы к бояричу внимание Агафьи Владимировны и расположило ее к беседе. Так что Никифор пусть сам подстраивается да ловит момент. Дядюшка с этими соображениями Мишки согласился, но велел поскорее измыслить предлог – не терпелось ему поговорить с князем. Неожиданно такой повод нашелся сам, даже и придумывать ничего не пришлось, правда, началось все далеко не самым куртуазным образом. Еще в самом начале ладейного похода, глядя на то, как выбиваются из сил непривычные к веслам отроки, Артемий сообразил затянуть общую песню. Отроки ее подхватили, и дело пошло немного веселее, а ладья – шибче. Но вот беда – все известные им до сих пор напевы совершенно не подходили для монотонной работы на веслах: или слишком веселые, или, наоборот, чересчур тягучие. В итоге все мелодии на определенном этапе, подчиняясь размеренным движениям гребцов, сливались в одно заунывное завывание. Этот эффект хорошо знаком тем, кто имел счастье или несчастье наблюдать, как шагающий в ногу строй затягивает песню. Если маршовка подобрана правильно и соответствует моменту, то все в порядке, а вот если запевала выбирает что-то, считаясь не с размером шага, а со своими собственными оригинальными музыкальными предпочтениями, то рано или поздно любая мелодия неизбежно сбивается на бессмертное «Соловей-соловей-пташечка». Сам Ратников во время своей службы в армии разгула креативного мышления «ударенных эстрадой» отдельных командиров еще не застал, Бог миловал: они с сослуживцами маршировали под привычные песни, чаще всего специально для того и написанные. Но вот более молодые товарищи рассказывали, как доводилось им во время срочной службы маршировать и под «Ландыши», и под «По аэродрому», и даже под популярного некогда «Арлекино». Вслушиваясь сейчас в то, что получалось у гребцов вместо переделанной им перед самым походом «Yellow submarine», Мишка понял, что если и не идеальным, то самым приемлемым вариантом тут ляжет на ритм «Дубинушка»! Классический текст, озвученный Шаляпиным, конечно, не совсем отвечал целям и задачам идеологического воспитания отроков, да и для воинов было зазорно восхвалять дубину – оружие татей или, на худой конец, смердов. Последний же куплет про то, что «и на бар и царя, на попов и господ он отыщет покрепче дубину» и вовсе сейчас прозвучал бы излишне революционно, особенно учитывая присутствие на борту княжеской четы и Роськи с его религиозными заморочками. Но, в конце концов, «Дубинушку» до Шаляпина пели в самых разных вариантах и редакциях, и почему бы не подправить ее еще раз? Пусть и несколько радикальнее. Потратив вечер на стихосложение, Мишка утром озвучил Артюхе то, что вышло из-под его стила: Много песен слыхал я в родной стороне, Про походы, про битвы былины, Но из песен одна в память врезалась мне — Это песня ладейной дружины. Эх, дружинушка, ухнем! Эх, ладья у нас сама пойдет! Подернем, подернем да ухнем! И от дедов к отцам, от отцов к сыновьям Эта песня идет по наследству, И как только грести тяжело нам, друзья, Мы к дружине, как к верному средству. Эх, дружинушка, ухнем! Эх, ладья у нас сама пойдет! Подернем, подернем да ухнем! Боевую ладью мы с добычей ведем Иль удачу в бою добываем, Хоть сквозь зубы порой эту песню поем, Про дружину мы в ней вспоминаем. Эх, дружинушка, ухнем! Эх, ладья у нас сама пойдет! Подернем, подернем да ухнем! И на Припять-реке, застревая в песке, Напрягая и ноги и спину, Пусть порой не вздохнуть – чтобы легче тянуть, Мы поем про родную дружину. Эх, дружинушка, ухнем! Эх, ладья у нас сама пойдет! Подернем, подернем да ухнем! [14] Привычные к подобным озарениям своего молодого сотника отроки подхватили песню сразу, и дело пошло веселее. Когда же на ладье появились взрослые гребцы с догнавших их ладей Никифора, то такое начинание они тоже одобрили и с удовольствием затянули новую, но хорошо подходящую для размеренной работы веслами песню. Те, кто остался на купеческих судах, постепенно включились в общий хор, разлетающийся далеко по Неману, даже Ходок, хоть на веслах и не сидел, иной раз подпевал, посмеиваясь. И все бы ничего, но Артюха на этот раз не ограничился придуманными Мишкой куплетами и решил внести свою лепту в дело музыкального сопровождения объединенной флотилии. Творческое начало, так ярко проявляемое во всем, чем он занимался – от музыки до рукопашного боя, зудело, похрюкивало и наконец разродилось новым куплетом к четырем Мишкиным: Если враг нападет на родные края, Встретим их, как пристало мужчинам! Лях ли, половец – все огребут до… На этой строчке, видимо, у начинающего поэта кончилась фантазия, и придуманное им созвучие к слову «края» хоть и не блистало новизной и оригинальностью, зато идеально ложилось на рифму. Чтобы помнили нашу дружину! Эх, дружинушка, ухнем, Эх, ладья у нас сама пойдет, Подернем, подернем да ухнем. Гребцы встретили «продолжение банкета» радостными воплями, мигом разучили новые слова и во время премьеры, немедленно последовавшей за генеральной репетицией, с особым выражением исполнили, разумеется, третью строчку куплета. Рев десятков молодых и не очень глоток в стесненных условиях не мог не коснуться ушей присутствующих на судне дам. Честно говоря, после того, что сама княгинюшка изволила выдавать в адрес спасших ее отроков сразу после операции по ее освобождению из лап террористов, ничего особо нового для себя она услышать тут вроде бы не должна была, однако услышала. |