Онлайн книга «Шкловцы»
|
И уже много лет хочется мне выпить немножко водки с тамошними евреями, потому что когда тамошние евреи выпивают немножко водки в штибле [8] по какому-нибудь радостному поводу, то выпивают они ее не просто так. Каждая рюмка колышется на волнах словечек, вздохов, улыбок, взглядов, подмигиваний, которые вроде как не клеятся друг с другом, но в этом-то и заключен глубокий смысл. Например: — Закон такой, евреи, по капельке! — Полагаю… — Хе-хе. — Ну да. — Понятно. — То есть закусь… — Вот. — Люди, эй… — Нет, и закусь тоже. — Нет муки, нет и Торы, хе-хе. — Да, но… — Вы же умный человек, так ведь? — То есть вот это… — Это, это, это… — Это эти… — И вы еще спрашиваете: что-что? — Да-да… — Это, что ли, ответ, это, что ли… — Это главное. — Под… — Точки под «хей»! [9] — Вот-вот-вот. — Малость. — Хи-хи! — Капелька. — Вот-вот-вот. — Крошечка. — Ай-яй. — Крохотулечка. — Хи-хи-хи. — Ай, если б была эта малость. — Едва-едва. — Послушайте историю! — Все было бы совсем по-другому. — Тссс… — Мы должны надеяться, что, что, что… — Угу! — И весь Израиль! — Именно. — Если на то будет воля Божья. — Лехаим! — Должно, должно, должно… — Как сказано в Писании… — Миропорядок… — Чем? — Властию… — Хи-хи-хи! — Властию Всевышнего! — Вот. — Вот-вот-вот! Так рюмка поднимается со ступени на ступень, пальцы вздымают ее, бороды качают ее, как серые волны. Слова окрыляют ее, блестящие и смеющиеся глаза провожают ее. Так она возносится высоко, совсем высоко, до Шхинто беголусо, до Зейр анпин… [10] Попробуй удержи эту рюмку!.. Еще чуть-чуть!.. Ее уже не удержать. Она уже слишком высоко! Головы кружатся, глаза смыкаются. И тут наконец она, эта рюмка, опрокидывается, со вздохом и с Шеакол нихъё [11] ; проливается из горних миров обратно в плотский, укрепляет обмершее еврейское сердце, а окружающие с закрытыми глазами отвечают: — Ам-минь! ……………………………… Но выяснилось, что я напрасно надеялся. Недавно оказался у меня человек из тех мест, эмигрант, и он рассказал очень странные вещи. Во всех тридцати бесмедрешах местечка были, одна за другой, одержаны победы над Всевышним и над Его заповедями. Над Йом Кипером, Пейсахом, субботой. Вместо пиютов [12] поют только «Интернационал». Свитки Торы лежат, как березовые поленья, у старого габая, а серебряные короны и навершия [13] забрали «в казну». Еврейские девушки стали бесстыдницами. Они курят папиросы и стучат на пишущих машинках в Госторге, Лесторге и прочих подобных рошетейвес [14] . В их свадьбы, в их разводы по «понедельникам и четвергам» [15] не вмешиваются ни раввин, ни родители. А если и захотят вмешаться, у них все равно ничего не получится. Окрестные леса вырубили взбунтовавшиеся мужики еще при Керенском. За зубровкой и земляникой надобно теперь идти много-много верст, пока найдешь. Большая водяная мельница, ради которой был сотворен разлив, сгорела, осталось только страшенное колесо. Оно больше не вертится и пропадает в зеленой тине. Вода из разлива утекла в Днепр, и больше не слышно, как кричит «водяной бык». Должно быть, сдох. Нет ни обывателей, ни обывательского стада. Коровы не бегут с выгона, ни рыжая, ни черная… Так что теперь непонятно, что будет завтра: то ли вёдро, то ли дождь. Танахник давно уже помер с голоду, и где теперь его Танах — неизвестно. Говорят, что он выставлен в Москве, в музее, на экспозиции «Предрассудки и суеверия». Мягкосердечных десятских в потертых фуражках больше не видно. Вместо них крутятся бывшие уличные парни в лихо заломленных кепках гепеушников. Хаце Бужаный [16] , болячку бы на его обезьянью рожу, Пейшкеле Третий Бык (его деда звали Хоне Первый Бык) и Мендл Гой. Они устраивают строгие ревизии, чтобы евреи, не дай бог, не занялись торговлей и тем, не дай бог, не нанесли убытка государству. Если евреи и выпивают, то очень редко, тихо и по-быстрому. А что и кому они желают в это время, о том совсем нельзя рассказывать… Я несколько дней ходил с тяжелым чувством, а потом решил поставить надгробие над тем, что было и прошло. И вот — написал книжку! Читают газеты
пер. И.Булатовского 1 Когда-то, в «тучные годы», тридцать, если не больше, лет тому назад, Шклов еще не знал о газетах. Все новости узнавали из «Гамелица» [17] , единственным подписчиком которого был аптекарь. Волей-неволей шкловские евреи утоляли жажду из этого сомнительного источника. Ежели нет эсрога, так и бульба сгодится. |