Онлайн книга «Без дна»
|
И, помешивая в камине угли, Дюрталь подумал: «Через Шантелува… Впрочем, он вряд ли захочет мне помочь. Остается его жена, она наверняка бывала у Докра. Надо у нее выпытать, поддерживают ли они связь между собой, видится ли она с каноником». Ну вот, опять госпожа Шантелув! Обреченно вздохнув, Дюрталь вынул часы… «Какая досада! Она сейчас придет, и надо будет снова… Как убедить ее в бессмысленности этих плотских игр? Так или иначе, вряд ли она обрадовалась, когда на ее бурное письмо, в котором она домогалась свидания, я ответил лишь спустя три дня сухим приглашением посетить меня. Ни единого ласкового слова, похоже, я был слишком холоден». Дюрталь посмотрел, хорошо ли разгорелся огонь в камине, и снова погрузился в размышления, не утруждая себя на сей раз уборкой. Теперь, овладев этой женщиной, он отбросил всякую обходительность — спокойно, в домашних туфлях, ждал ее прихода. «В сущности, — говорил он себе, — ничего хорошего у нас с Гиацинтой не было, кроме того поцелуя, которым мы обменялись у нее дома, в присутствии ее мужа. Того аромата, такого пламени уст уже не будет — здесь ее губы так пресны…» Госпожа Шантелув позвонила в дверь раньше обычного. — Да, — протянула она, усаживаясь, — ну и письмо вы мне написали! — А что? — Скажите откровенно, друг мой, я вам надоела? Дюрталь бурно запротестовал, но она лишь покачала головой. — В чем вы меня упрекаете? — спросил он. — В том, что я был краток? Но я писал в присутствии другого человека и очень спешил, у меня не было времени для более пространного ответа. Или в том, что я не назначил свидания на более ранний срок? Но я не мог. В конце концов, нам нужно соблюдать меры предосторожности, нам нельзя встречаться часто. Я ведь понятно все объяснил… — Простите, друг мой, женский ум короток, но я не уловила, в чем, собственно, дело… Кажется, вы намекали на присутствие в вашей жизни какого-то человека? — Да. — Звучит несколько расплывчато. — Не могу же я прямо вам сказать, что… Дюрталь замолк, ему пришло в голову, не лучше ли порвать с госпожой Шантелув немедля. Но тут он вспомнил, что рассчитывал через нее получить сведения о канонике Докре. — Что сказать? Выкладывайте начистоту! Дюрталь замялся, опасаясь, как бы ложь не оказалась слишком грубой. — Будь по-вашему, — нехотя сказал он наконец, — раз вы так настаиваете, признаюсь, хотя для меня это непросто… В течение нескольких лет я поддерживал связь с одной женщиной. Добавлю сразу, что теперь наши отношения чисто дружеские… — Очень хорошо, — перебила его Гиацинта, — теперь понятно, что вы подразумевали под «другим человеком». — И потом, — продолжил он с запинкой, — если уж вам нужна вся правда, у нас есть ребенок. — Ребенок! О мой бедный друг! — Она поднялась. — Мне остается лишь откланяться, прощайте, вы меня больше не увидите. Но Дюрталь, схватив оскорбленную женщину за руки, стал смущенно просить ее остаться — идея с любовницей была, конечно, неплохой, но вот с ребенком он, похоже, хватил через край. Госпожа Шантелув рвалась прочь, но он привлек ее к себе, поцеловал волосы, приласкал. Она подняла на него свой затуманенный взгляд. — Пусти, — прошептала она, — я разденусь… — Нет, не надо! — Пусти! «Ну вот, все вернулось на круги своя», — подумал он, обреченно опускаясь на стул. Им овладела невыразимая тоска. Дюрталь разделся и сел возле камина, ожидая, когда она ляжет. В постели она вновь прижалась к нему своим гибким холодным телом. — Значит, я здесь в последний раз? Дюрталь не ответил. Он понимал, что у Гиацинты иные планы на этот счет, и опасался, как бы она не вцепилась теперь в него железной хваткой. — Так в последний? Уходя от ответа, он покрывал поцелуями ее грудь. — Ну, давай же! Он вошел в нее со всей силой, чтобы она наконец замолчала, и вскоре в изнеможении отстранился, усталый и удовлетворенный своим бурным натиском. Она обвила шею Дюрталя и впилась в его губы. Однако ласки Гиацинты оставляли Дюрталя равнодушным. Он лежал печальный, без сил. Тогда Гиацинта склонилась над ним и стала возбуждать его ртом. Дюрталь застонал. — Наконец-то я услышала, как ты стонешь, — воскликнула она, внезапно выпрямляясь. Разбитый, изнеможенный Дюрталь был не в состоянии соображать — голова раскалывалась, в висках стучало… Он все же собрался с силами, поднялся и, давая ей возможность одеться, отправился к себе в кабинет, где поспешно натянул свою одежду. Через задернутую портьеру, разделявшую комнаты, Дюрталь видел светлое пятно от свечи, стоявшей напротив, на камине. Гиацинта металась по спальне, то и дело загораживая пламя. — Так, значит, мой бедный друг, у вас есть ребенок! «Подействовало», — отметил про себя он, вслух же сказал: — Да, девочка. — И сколько ей? — Скоро шесть, белокурая, умненькая, живая, вот только здоровье слабое, она нуждается в постоянном уходе и заботе. — По вечерам вам, наверное, не по себе, — сочувственно вздохнула госпожа Шантелув из-за портьеры. — Конечно! Да вы сами подумайте, умри я завтра, что станет с этими несчастными? Дюрталь так увлекся, что и сам поверил в существование ребенка. Мысль о воображаемой возлюбленной с больным ребенком на руках растрогала его, голос задрожал, на глаза едва не навернулись слезы. — О, как вы, должно быть, несчастны, мой друг! — Гиацинта отдернула портьеру и предстала перед Дюрталем уже одетой. — Поэтому, наверное, у вас такой грустный вид, даже когда вы смеетесь. Он не сводил с Гиацинты глаз. Она ничуть не притворялась, ее влечение к нему было искренним — зачем только она так сладострастна. Без этого, вероятно, они могли бы остаться друзьями, в меру грешить, любить друг друга даже сильнее, не впадая в скотство. Но нет, это невозможно, в ее мерцающих глазах бездна, а в нервном, изломанном рисунке припухлых губ затаилось что-то хищное и жестокое… Гиацинта присела за письменный стол и, теребя ручку, спросила: — Вы работали, когда я пришла? Как там ваш Жиль де Рэ? — Дело движется, но что-то медленно. Воссоздать силой воображения средневековый сатанизм можно, лишь окунувшись в эту среду. Хорошо бы сойтись с современными приверженцами дьявольского культа, ведь состояние души этих людей, по сути дела, то же. Пусть изменились приемы, но цель осталась прежней. Он пристально взглянул на Гиацинту и, решив, что история с ребенком ее достаточно тронула, отбросил всякое притворство и пошел ва-банк: |