Книга Серебряные коньки, страница 39 – Мери Мейп Додж

Как и следовало ожидать, мальчики встретили очень сердечный прием. После того как они поболтали с радушной хозяйкой, один из «духов» пригласил их к обильному столу, накрытому в комнате с красными драпировками, где пол и потолок блестели, как полированная слоновая кость, а все зеркала, куда ни кинешь взгляд, внезапно зацвели румяными мальчишескими лицами.

Вот теперь мальчикам подали икру, а кроме того, мясной винегрет, колбасу, сыр, потом салат, фрукты, бисквит и торт. Как могли мальчики уплетать такую смесь, это было тайной для Бена, ведь салат был кислый, а торт был сладкий, фрукты благоухали, а винегрет был обильно приправлен луком и рыбой… Но, хотя и удивляясь, Бен сам наелся до отвала и вскоре погрузился в раздумье: что предпочесть – кофе или анисовый напиток? И как это было приятно – брать кушанья с блюд матового серебра и пить из ликерных рюмочек, достойных губок феи Титании! [42] Впоследствии мальчик написал матери, что, как ни хороши и добротны вещи у них дома, он не знал, что такое хрусталь, фарфор и столовое серебро, пока не побывал в Гааге.

Сестра Питера, разумеется, скоро узнала обо всех приключениях нашего отряда. Мальчики рассказали ей о том, как они пробежали на коньках больше сорока миль и любовались по дороге всякими замечательными видами; о том, как они потеряли кошелек и снова нашли его; о том, как один из их отряда упал, и благодаря этому они чудесно прокатились на буере; а в довершение всего – о том, как они поймали грабителя и таким образом вторично спасли свой вечно ускользающий кошелек.

– А теперь, Питер, – промолвила его сестра, когда рассказ подошел к концу, – ты сейчас же должен написать в Брук, что ваши приключения в самом разгаре и тебя вместе с твоими спутниками забрали в плен.

Мальчики удивленно взглянули на нее.

– Нет, этого я не сделаю! – рассмеялся Питер. – Нам надо уходить завтра в полдень.

Но сестра его решила иначе, а голландку не так легко заставить изменить ее решение. Словом, она прельстила ребят такими неодолимыми соблазнами, была так весела и оживленна, привела – по-английски и по-голландски – столько ласковых и неопровержимых доводов, что все ребята пришли в восторг и согласились пробыть в Гааге не менее двух дней.

Потом заговорили о конькобежных состязаниях, и мевроу ван Генд охотно обещала присутствовать на них.

– Я увижу твое торжество, Питер, – сказала она, – ведь из всех, кого я знаю, ты самый быстроногий конькобежец.

Питер покраснел и тихонько кашлянул, а Карл ответил за него:

– Да, мевроу, он быстро бегает, но в Бруке все ребята – прекрасные конькобежцы… даже оборванцы. – И он недоброжелательно подумал о бедном Хансе.

Хозяйка рассмеялась.

– Тем увлекательнее будут состязания, – сказала она. – Но мне хочется, чтобы каждый из вас вышел победителем.

Тут в комнату вошел ее муж, мейнхеер ван Генд, и мальчики, уже очарованные всем окружающим, пришли в полный восторг.

Невидимые феи этого дома сейчас же собрались вокруг них и зашептали, что у Яспера ван Ген да сердце так же молодо и свежо, как у них, мальчиков, и уж если он любит что-нибудь больше, чем промышленность, так это солнечный свет и веселье. Они шепнули также, что сердце у него любящее, а голова умная, и, наконец, дали понять мальчикам, что, когда мейнхеер ван Генд что-нибудь говорит, он говорит искренне.

Поэтому ребята почувствовали себя совсем свободно и развеселились, как белки, когда хозяин, пожимая им руки, приветливо говорил:

– Ну как это приятно, что вы у нас!

В гостиной были хорошие картины, превосходные статуи, папки с редкостными голландскими гравюрами, а также много красивых и любопытных вещей, вывезенных из Китая и Японии. Мальчикам казалось, что на осмотр всех сокровищ этой комнаты ушло бы не меньше месяца.

Бену было приятно видеть на столе английские книги. Он увидел также над резным пианино портреты в натуральную величину Вильгельма Оранского и его жены, английской королевы, и это на время сблизило в его сердце Англию с Голландией.

В то время как Бен смотрел на портреты, мейнхеер ван Генд рассказывал мальчикам о своей недавней поездке в Антверпен. В этом городе родился кузнец Квентин Матсейс, который из любви к дочери одного художника учился живописи, пока сам не сделался великим живописцем. Мальчики спросили хозяина, видел ли он картины Матсейса.

– Еще бы! – ответил он. – Прекрасные картины! Особенно хорош его знаменитый триптих в часовне Антверпенского собора. На средней его доске изображено снятие Иисуса с креста. Но, должен сознаться, мне было интереснее посмотреть колодец его работы.

– Какой колодец, мейнхеер? – спросил Людвиг.

– Он в самом центре города, близ того же собора, высокая колокольня которого так ажурна, что французскому императору она напоминала малинские кружева [43] . Над колодцем устроен навес в готическом стиле, увенчанный фигурой рыцаря в полном вооружении. Все это выковано из металла и доказывает, что Матсейс, работал ли он у горна или у мольберта, был и в том и в другом случае великим мастером своего дела. Больше того – его громкая слава объясняется главным образом тем, что он необычайно искусно умел ковать железо.

Затем хозяин показал мальчикам великолепное чугунное ожерелье, сделанное в Берлине и купленное им в Антверпене. Эту «чугунную драгоценность» составляли красивые медальоны очень изящной работы с рисунками, окаймленными превосходной резьбой и ажурным орнаментом. Как сказал мейнхеер ван Генд, это украшение было достойно того, чтобы его носила самая прекрасная женщина в Нидерландах. После чего он с поклоном и улыбкой преподнес ожерелье зардевшейся мевроу ван Генд.

Что-то промелькнуло на ее красивом молодом лице, когда она наклонилась к подарку. Ее муж заметил это и сказал серьезным тоном:

– Я читаю твои мысли, милочка.

Она подняла глаза с шутливо-вызывающим видом.

– А! Теперь я уверен, что прочел их правильно. Ты думала о тех самоотверженных женщинах, без которых Пруссия, быть может, погибла бы. Я догадался об этом по гордому блеску твоих глаз.

– Ну, значит, гордый блеск моих глаз обманчив, – ответила она. – Я не помышляла о столь великих событиях. Откровенно говоря, я просто думала о том, как подойдет это ожерелье к моему голубому парчовому платью.

– Так, так! – воскликнул ее супруг, немного смутившись.

– Но я могу вспомнить и о них, Яспер, и тогда твой подарок покажется мне еще более ценным… Ты не забыл этих событий, Питер? Помнишь, как французы вторглись в Пруссию и страна не могла защищаться от врагов, так как у нее не хватало на это средств? Тогда женщины перетянули чашу весов: они пожертвовали государству свое столовое серебро и драгоценности.