Онлайн книга «Пейзаж, нарисованный чаем»
– Не знаешь? Не притворяйся! Неужели ты не был в театре? И никогда не слушал оперу «Фауст»? – Нет. У меня нет слуха. Зато я понимаю языки. Все, кроме одного. Я не знаю, что за язык, наверное какой-нибудь новый. – Вот и по этому видно, что ты дьявол! Когда вырастешь, у тебя одна грудь будет как у женщины, а другая как у мужчины. А в штанишках у тебя разве нет хвоста? – Откуда я знаю, хвост это или не хвост? – Наверняка это хвост, потому что мне хочется, чтобы меня высекли тем, что у тебя там, в штанишках. И Ева до Адама спала с дьяволом. Покажи мне! – Я не могу при этом, который пришел торговаться. Я должен сначала уладить с ним одно дельце. И мальчик тут же выбрался из-под стола. Было ему самое большее шесть-семь лет. Зеленые сопли переплетались у него под носом в узел поверх старых, засохших и блестевших, как след улитки. – У тебя есть карандаш? – спросил он меня совсем неожиданно. Я достал карандаш и протянул ему, несколько удивленный. Не глядя, он сунул карандаш в рот и на моих глазах сжевал с хрустом, как соломину. Я хотел было его остановить, но все было кончено за несколько мгновений. – Не люблю стричься, – сказал он, словно ничего не произошло. Маленькие, будто инеем покрытые уши плавали в волнах его красивой кудрявой головенки. Волосы, ресницы, брови – все было пепельного цвета, казалось, вспыхнув, они обгорели, не повредив его румяного лица и оставшись в виде пепла на голове. Если дунуть, разлетелись бы, как сожженные письма, на которых, прежде чем они рассыплются, можно в последний раз прочесть белые буквы… Я испугался, не повредил ли ему мой карандаш, и хотел уже поднять тревогу, но успел понять, что это помешало бы моему делу, попросту сделало бы его неосуществимым. Я был в растерянности, однако не смел этого выказать. – Почему ты такой худой? – спросил теперь и я как ни в чем не бывало. Его красивые глаза то загорались, то потухали, как огни светофора, и тут я заметил, что один глаз у него с изъяном – словно в него попала капля воска. – Еда служит, чтобы согреть и ободрить человека, – ответил он и попросил меня подать ему подсвечник с камина, до которого он не мог дотянуться. Я переставил подсвечник на стол рядом с коробком спичек. Но было очевидно, что ему, такому маленькому, не дотянуться до спичек на столе. – Это верно, что вы свои бомбы делаете из воды? – спросил он меня и плюнул на одну из свечей. Она тут же зажглась от его слюны. Потом он плюнул на другую, на третью, и они тоже вспыхнули. – Из тяжелой воды, – ответил я не сразу и с недоумением, начиная сумбурно бормотать про себя историю о Плакиде, подобно молитве. «Тот самый Плакида, который увидел оленя с крестом вместо рогов на голове, однажды охотился вблизи моря…» – Теперь можешь поставить подсвечник на место, – сказал мальчик и засмеялся. Он смеялся вертикально, а не горизонтально, и смех его обегал рот и нос только с одной, левой стороны. – Что ты сказал? – переспросил я. – Поставь его на камин, на место. Несколько смущенный, я послушно подошел к столу. Подсвечник невозможно было сдвинуть с места, хотя только что я без труда перенес его на стол. Я оглянулся. Мальчик уставился на меня через эту свою каплю воска, прищурив здоровый глаз. А из-под стола я услышал хохот девочки. – Ну как, тяжелый огонь? – выкрикивала она снизу. – Погаси! Погаси! И я послушно дунул и погасил свечи. – Теперь попробуй опять, – кричала девочка из-под скатерти. Я взял подсвечник и на этот раз без труда поставил на место. И в тот же миг история о Плакиде оборвалась во мне. – Теперь мы познакомились? – спросил дон Азередо и сразу добавил: -Я знаю, о чем ты думаешь. – О чем? – принял вызов я. – Для тебя в жизни нет ничего хуже мысли, что твой отец победил в войне. Мир никогда не станет твоим… Ты так думаешь? – Так. – А ты давно знаешь Цецилию? – Это было так давно, что уже неправда. Пренебрегая моим ответом, он указал мне на лестницу, по которой я поднялся сюда. – Что ты видишь? – спросил. – Разве это не стершиеся каменные ступеньки? Посмотри, они словно бы мокрые, хотя этого не может быть, потому что день солнечный. Такой и Цецилия кажется. Холодной, хотя и горяча, влажной, хотя и прогрета солнцем, словно бы под дождем, хотя и при ясном дне. Выигрывает, хотя ты уверен, что она вообще вне игры. Помни об этом, и тогда ты договоришься с ней. Однако не делай больше того, что делал до сих пор. Хотя отечество отобрало у тебя все, что ты от него получил, не делай этого. Отечество всегда отбирает то, что дает… И не подписывай с Цецилией тот договор, ради которого пришел. В эту минуту девочка, все еще сидевшая под столом, крикнула: – Азередо, Азередо, а правда, что от страха быстрее пачкаются уши? – От страха уши текут, а человек глохнет. После этих слов она подняла скатерть и перекрестилась, ковыряя в ухе мизинцем. Потом она понюхала палец и облизала его. Повернув голову ко мне, сказала: – Этот больше сорока дней не молился. Он увидит дьявола… И тут вошла Цецилия. В волосах у нее был гребень с острыми, точно иглы, зубьями, волосы черные и гладкие, точно лаковые туфли, и одежда под стать. Она села с книгой в руке на скамеечку. Была все так же хороша, как и прежде, только глаза состарились раньше нее. Словно бы отекшие, и взгляд убегающий. Взгляды свои она поминутно теряла и ловила опять, и они то ускользали, то покорялись ей и, непостоянные, возвращались обратно, что заметно ее смущало. – Слушаю вас, – сказала она и ужалила меня улыбкой, хотя я опять про себя бормотал историю о Плакиде. – Мне кажется, ты не помнишь меня, Цецилия, только я пришел не возобновлять забытое знакомство. Я пришел просить совета и утешения в своей старости. Я уже не пляшу казачок – ногу в зубы. Старею. Особенно зимой. Малейший ветерок срывает меня с ветки. А ты как? В ответ Цецилия раскрыла книгу. Она читала вслух, а дети и я слушали ее: – Как мне стук заступа нравится! Целую жизнь он мне служит – Землю спасает и множит, Ставит заслон бурным водам… Эй, надсмотрщик! Тут глаза дона Азередо вспыхнули попеременно, cловно на башне маяка, и он ответил, как будто это то позвали: – Здесь я! Цецилия засмеялась и продолжала читать: – Многое можешь ты, многое можешь! Так приведи мне поденщиков больше – Обманом ли, подкупом, страхом, побоями Или желанной наградой! Только бы слышать мне новость: |