Онлайн книга «Левша на обе ноги»
|
Так прямо и сказал: — Не бывать этому! — Не надо вредничать, Энди, милый. Такая редкая возможность! Ну зачем ты так? — Нет и все. Ты не будешь работать в театре. — Такой шанс раз в жизни бывает! Я два года этого добивалась! — Как это — два года добивалась? Тут все и вышло наружу насчет школы танцев. Когда Кэти закончила свой рассказ, Энди только выпятил подбородок еще на дюйм. — Ты не будешь выступать на сцене. — Такая возможность! Я вчера встретила мистера Мандельбаума, он видел, как я танцую, ему очень понравилось, и он обещал мне сольный номер в своем новом спектакле. — Ты не будешь выступать на сцене. Что я всегда повторяю: лучше всего на людей действует такт. Будешь вежливым и тактичным — все будут делать то, что тебе надо, а если ты просто выпячиваешь подбородок и начинаешь командовать, людям становится обидно и они огрызаются в ответ. Я-то отлично знал Кэти. Она бы для Энди все сделала, попроси он по-хорошему, но такого отношения стерпеть никак не могла. Да разве ему объяснишь? Такому, как наш Энди, этого кувалдой в голову не вобьешь. Кэти прямо так и вспыхнула: — Нет, буду! — Ты понимаешь, что это значит? — Что? — Конец… всему. Она заморгала, как будто он ее ударил, а потом вскинула голову. — Ну и прекрасно, — говорит. — Всего хорошего! — Всего хорошего! — отвечает Энди, упрямый молодой осел. Так и разошлись в разные стороны. Я вообще-то за театральной жизнью особо не слежу, но теперь это уже было, можно сказать, дело семейное, так что я стал проглядывать в газетах заметки о «Цветочнице» — так назывался спектакль, в котором мистер Мандельбаум дал Кэти сольный номер. Пьесу временами ругали, но про Кэти все говорили хорошо. Один даже сказал, что она как глоток холодной воды наутро после попойки — для газетчика это высокая похвала. Сомневаться не приходилось — она имела успех. Понимаете, Кэти была нечто новенькое, а в Лондоне такое ни за что не оставят без внимания. В газетах печатали ее фотографии, а одна вечерняя газета поместила статью «Что помогает мне сохранить молодость» за ее подписью. Я эту статейку вырезал и показал Энди. Он просмотрел статью. Потом посмотрел на меня, и взгляд его мне не понравился. Он сказал: — Ну? Я сказал: — Пардон. Он сказал: — И к чему это? Я сказал: — Не знаю. Он сказал: — Идите работайте. Я и пошел. В тот же вечер случилось нечто странное. Мы в те времена ужинов особо не готовили, но по вечерам не закрывались, конечно, на случай, если жителям Сохо взбредет в голову перед сном побаловать себя гренками по-валлийски. И в тот вечер, как обычно, все были на посту, только свистни; хотя на посетителей, как говорится, не рассчитывали. И тут ровно в половине двенадцатого подъезжает такси, и в ресторан входит компания — четыре человека. Один красавчик, другой, девушка и еще одна девушка. Вот эта вторая девушка была Кэти. — Привет, дядя Билл! — говорит. — Добрый вечер, мэм, — отвечаю с достоинством — я же как-никак на службе. А она говорит: — Ой, дядя Билл, перестаньте! Лучше улыбнитесь и скажите старому другу «Привет!», а не то я всем расскажу про тот случай в Уайт-Сити. Ну, вы знаете, есть вещи, о которых лучше помалкивать, и та ночь в Уайт-Сити, на которую намекала Кэти, как раз из такого. Я до сих пор считаю и всегда буду считать, что констебль не имел никакого права… Ладно, это вам неинтересно. Да я и сам был рад повидать Кэти, так что я ей улыбнулся. — Полегче, — говорю, — полегче! Я рад тебя видеть, Кэти. — Ура! Эй, Джимми, позволь тебе представить моего друга — дядю Билла. Тед, познакомься, это дядя Билл. Вайолет, это дядя Билл. Не по чину мне было отвесить ей подзатыльник, а очень хотелось. Никогда она себя так не вела — нахально и беззастенчиво. А потом я сообразил, что она волнуется. И неудивительно — Энди мог войти в любую минуту. И точно, тут он как раз и выходит из задней комнаты. Посмотрела Кэти на него, и он посмотрел на Кэти, и вижу, лицо у него будто застыло, а ни слова не сказал. И скоро опять ушел. Кэти вздохнула, глубоко так. Говорит тихонько: — Он хорошо выглядит, да, дядя Билл? Я говорю: — Да, неплохо. Ну что, малышка, читал я о тебе в газетах. Ты их сразила. А она говорит: — Не надо, дядя Билл. Как будто я ее чем обидел. А я хотел приятное сказать. Поди пойми этих девчонок. Когда их компания расплачивалась, дали такие чаевые — мне просто померещилось, что я опять у «Гвельфа», только над душой не стоит разбойник-метрдотель. Отвалили они, а Кэти задержалась — перемолвиться со мной словечком. — Он хорошо выглядит, правда, дядя Билл? — А то! — Он… он говорит когда-нибудь обо мне? — Не слыхал. — Наверное, он все еще сердится на меня, да, дядя Билл? Он точно ни разу обо мне не вспоминал? Я, чтобы ее подбодрить, рассказал, как показывал ему ту статью в газете, но Кэти это, по-моему, не подбодрило. Так она и ушла. А на следующий вечер опять приходит ужинать, уже с другой компанией. На этот раз их было шестеро, считая Кэти. Не успели сесть за столик, являются те красавцы, Джимми и Тед, и с двумя девушками. Сидят, ужинают, перекликаются от одного стола к другому — в общем, веселятся вовсю. Слышу, один говорит: — Эй, Кэти, ты была права! На него стоит посмотреть! Никаких денег не жалко! Я не понял, о ком это он, а они все засмеялись. И все нахваливают кормежку — ну, это как раз неудивительно. Жюль в тот день не ударил в грязь лицом. У этих французов артистический темперамент. Услышал, что у нас, так сказать, хорошее общество собралось — расцвел, что твой букет, как его в воду поставишь. — Наконец-то! — говорит и меня норовит расцеловать. — Слава о нас достигла мира развлекательной индустрии! О достойной клиентуре к ужину Бога я молил, и вот явилась она! Что тут сказать: по всему выходило, что он прав. Десять посетителей из светских кругов за один вечер — немалое достижение для «Макфарланда». Признаться, я и сам слегка разволновался. Не стану отрицать, я иногда скучал по «Гвельфу». На пятый вечер, когда у нас опять набрался полный зал, что твой «Одди» или там «Романо», и мы с помощниками сбивались с ног, меня вдруг осенило. Я подошел к Кэти, наклонился к ней очень почтительно, с бутылкой вина в руках, и говорю на ухо: |