Книга Сущий рай, страница 32 – Ричард Олдингтон

— Здесь у меня кое-какие цифры, которые вам, возможно, будет интересно узнать, — сказал Фрэнк, вынимая из кармана большой, сложенный вдвое конверт. — Мы это вычислили с Хичкоком. Надеюсь, вы поймете из них, что наше состояние спасено!

Дамы разразились целым фейерверком поздравлений, насладившись которыми Фрэнк приступил к делу.

— Постойте-ка, постойте-ка! На чем я остановился? Ах да. Восемьсот фунтов позволяют расплатиться со всеми долгами, и у нас еще остается четыреста пятьдесят на погашение задолженности банку, которая составит после этого всего двести двадцать фунтов тринадцать шиллингов шесть пенсов — то есть фактически сведется к нулю. Остальное будет погашено, как только мы получим первые семьсот пятьдесят фунтов от Жюли. Экономия в тридцать фунтов в год на одних процентах!

Гул одобрения поднялся, как фимиам. Фрэнк, по-видимому, был тронут. Он снял очки, осторожно положил их на колено и высморкался громко, как труба герольда. Затем, указывая очками на Жюли, он внушительно объявил:

— Все это главным образом для сведения Жюли. Но я хочу, чтобы вы выслушали меня и поняли не только, что она делает дли нас, но и как мы все помогаем друг другу в этом деле первостепенной важности. Ни одна дочь не могла бы сделать больше. Да будет она щедро вознаграждена!

— О папа!

— Я воздаю тебе должное, только и всего. Итак, на чем же я остановился? Ах да. Во-первых, Жюли, мы, старики, чувствуем, что нужно сделать все возможное для блага наших детей. А посему мы снимем небольшой коттедж и постараемся жить на четыреста фунтов в год.

— О! — воскликнула Гвен.

— Неужто это возможно? — спросила Жюли.

— Это необходимо — на ближайшие десять лет. Если я останусь в живых, мне будет тогда около шестидесяти лет, а вашей матери… — тут он заметил холодный взгляд Нелл, — гораздо меньше, разумеется. Итак, мы еще можем надеяться провести закат нашей жизни среди относительного благополучия.

— А нельзя ли сделать так, чтобы благополучие наступило раньше? — спросила Жюльетта, которую похвалы, расточаемые ее самоотверженности, взвинтили до истинного героизма. — Почему не взять у меня всю тысячу?

— Леди Хартман должна иметь несколько шиллингов на булавки, — сказал Фрэнк. — Но вернемся к плану. Он, на мой взгляд, очень хорош. Из-за того, что мы платим семь процентов по закладным, наше состояние в этом году даст всего лишь триста пятьдесят фунтов дохода.

Снова поднялся ропот, на этот раз ропот соболезнования или, вернее, негодования по адресу Шейлоков, требующих семь процентов с людей, которые сами получают, вероятно, не больше девяти или десяти.

— А теперь прошу вас вникнуть в мой план. Мы берем себе четыреста фунтов из семисот пятидесяти Жюльетты; остается триста пятьдесят. Это и наш доход идут на выкуп закладных. Вся красота этого плана, — с энтузиазмом добавил Фрэнк, — в том, что с каждым годом состояние будет давать все больше и больше дохода, так что каждый год можно выплачивать по закладным больше и больше и получать благодаря этому больший доход. Это и есть то, что в математике называется геометрической прогрессией.

— А что это такое? — спросила Жюльетта.

— Да я же только что объяснил, — поспешно сказал Фрэнк. — Пожалуй, я не буду входить в подробности, важен принцип. Из-за проклятой задолженности мы в этом году выплатим только четыреста пятьдесят фунтов. В будущем — семьсот. И так далее. Мы вычислили, что через десять лет будет выплачено свыше десяти тысяч и доход наш превысит тысячу фунтов. Ну разве это не великолепно?

— Все это звучит очень соблазнительно, — с сомнением в голосе сказала Гвен, — но я ничего не понимаю в цифрах. А вы, Жюли?

— Я тоже, — милостиво улыбнулась Жюльетта, — но раз папа говорит…

— Это чисто коммерческое дело, — скромно сказал Фрэнк. — Итак, к тому времени общая сумма, авансированная нам Жюли, достигнет семи с половиной тысяч без процентов. Такая щедрость должна быть соответствующим образом вознаграждена. С полного согласия матери я изменил свое завещание так, что Жюли получит, во-первых, чистых десять тысяч.

— Какой ты милый! — Жюльетта подбежала к отцу и нежно поцеловала его. — Только, пожалуйста, не говори о завещании. Ты знаешь, я не выношу…

— Никто не бессмертен, — сказал Фрэнк, точно возвещая о каком-то новом важном открытии. — Обязанность всякого делового человека — предвидеть подобные события и принимать соответствующие меры. Что же касается остальных денег, независимо от того, какова будет их сумма, она будет по справедливости поделена между тобой и Крисом.

— Так что мы во всех отношениях надеемся и верим, что все будет сделано по справедливости, — сказала Нелл.

— Что же касается Криса, — сказал Фрэнк, поворачиваясь в его сторону. — Да что же с ним случилось? Где он?

Крис отправился ко сну.

Лечь спать — это была хорошая мысль; но это не было идеальным алиби. Как-никак пришлось встать и пережить свадьбу Жюли до конца.

Крису было трудно сказать, как именно он представлял себе эту свадьбу раньше; но на деле она прошла для него как мрачный кошмар, который он наблюдал, встревоженный, но бессильный что-либо изменить.

Некоторые детали ярко выделялись из общего туманного пятна. Мельком виденное лицо Жюльетты, покрасневшее и несчастное, когда она сходила к автомобилю с лестницы Гвен, шурша белым шелком подвенечного платья. Поездка во втором автомобиле с Гвен, которая держала Криса за руку и взволнованно и бессвязно говорила ему что-то, а он, не слушая ее, не сводил неподвижного взгляда с безрадостных улиц. Мрачная лестница, ведущая в зал регистрации, где дожидался с несколькими друзьями Джеральд.

Снова и снова лицо Жюльетты, становившееся все бледнее и бледнее, в то время как Крис, в судорожном бессильном кошмаре, силился сказать то «она сейчас лишится чувств», то «остановись, Жюли, остановись, пока еще не поздно!» и не мог вымолвить ни слова.

Внутренняя борьба с чувствительностью, охватившей женщин, как облако невидимого слезоточивого газа.

Подпись в метрической книге и безмолвное «так вот оно что…» при известии, что Джеральд был уже женат и разведен.

Уверенность, что смертельно бледная Жюли упадет в обморок, когда она споткнулась на лестнице.

Возвращение с родителями и Гвен под аккомпанемент истерических рыданий.

Ненависть к тупым и самоуверенным лицам сопровождающих Джеральда друзей-мужчин, готовых до последней капли крови отстаивать систему, которая, в свою очередь, отстаивает и гарантирует их доходы; к ярким и шикарным женщинам, возбужденно обсуждавшим, что предпримут «Джерри и Жюли», когда «вернутся назад».

Лицо Жюльетты, когда она поцеловала его на прощание, Жюльетта, возбужденная и раскрасневшаяся от шампанского, когда она болтала с небольшой группой друзей, столпившихся вокруг автомобиля.

Затем жужжание мотора, идиотское «ура» друзей-спортсменов, когда автомобиль тронулся в путь к Дувру и Монако, и руки Жюльетты над головой, руки новой Иокасты, обреченной на заклание.