Книга Вся правда о Муллинерах, страница 72 – Пэлем Грэнвил Вудхауз

Полковник Пашли-Дрейк испытал прилив тихой гордости. Мальчугана он воспитал отлично! Во время приема в саду, предоставляющего неисчислимые возможности объедаться втихомолку, сколько сверстников Уилфреда пренебрегли бы охотничьей тренировкой и крутились бы возле чайных столиков, насыщаясь кексами! А этот юный молодец…

Пинг! Опять. Значит, мальчуган где-то совсем близко. Жаль, что сейчас он не стоит рядом с ним, с дружескими советами наготове. Да, Уилфред просто молодец. Какие опустошения будет он производить среди действительно достойных животных, когда вырастет, оставит детские забавы позади и сменит духовое ружьецо на «винчестер»!

Сэр Фрэнсис Пашли-Дрейк слегка подскочил. В двух дюймах от него крыша сарая лишилась порядочной щепки. Он сел, испытывая некоторый отлив нежности.

— Уилфред! — Ответа не последовало. — Поосторожнее, Уилфред, мой мальчик. Ты чуть было…

Жгучий, крайне болезненный щелчок прервал его речь. Он вскочил на ноги и огласил окружающий пейзаж страстным монологом на одном из наиболее неизвестных диалектов бассейна Конго. Он более не думал об Уилфреде с тихой гордостью и умилением. Ничто так быстро не охлаждает любовь дяди, как щелчок пули из духового ружьеца племянника по мясистой части дядиной ноги. В единый миг сэр Пашли-Дрейк кардинально пересмотрел свои планы, касавшиеся будущего дрянного мальчишки. У него пропало всякое желание быть рядом с ним все годы формирования его характера и приобщать его к тайнам сафари. Теперь он хотел только одного: оказаться рядом с ним для того, чтобы ладонью правой руки научить его смотреть, куда он целится.

Он как раз излагал эти выводы краткими тезисами на смеси урду и африкаанс, как вдруг слова замерли у него на губах. Из кроны дерева поблизости выглядывало женское лицо.

Полковник Пашли-Дрейк зашатался. Подобно многим закаленным охотникам на крупную дичь, он был само целомудрие. Как-то в Бечуаналенде он демонстративно покинул туземные магические пляски, так как счел, что третья вспомогательная жена вождя носит слишком короткую юбку. Мысль о скудости собственного костюма сразила его наповал. Он залился ярчайшим румянцем.

— Милая барышня… — пробормотал он.

И тут же обнаружил, что милая барышня целится в него из чего-то на удивление сходного с духовым ружьем. Из уголка ее рта высовывался кончик языка, один глаз был закрыт, а другой напряженно щурился вдоль ствола.

Полковник сэр Фрэнсис Пашли-Дрейк не стал медлить. Вероятно, во всей Англии не нашлось бы другого такого любителя пострелять, однако очарование стрельбы как части спортивной охоты полностью зависит от того, обращено ли ружье к вам прикладом или дулом. С быстротой, которую не смог бы превзойти ни один гну, кроме разве что достигших пика формы, он метнулся к краю крыши и спрыгнул на землю. Неподалеку от лодочного сарая виднелись заросли камыша. Полковник галопом помчался к ним и нырнул в чащу.

Шарлотта слезла с дерева. Губки у нее были надуты. Нынешние девушки слишком избалованы и надувают губки, стоит чему-то воспрепятствовать их развлечениям.

— Вот уж не думала, что он такой шустрый, — сказала она.

— Да, в быстроте ему не откажешь, — согласился Обри. — Думается, он натренировался, увертываясь от носорогов.

— Почему они не снабжают эти дурацкие ружьишки двумя стволами? С одним стволом девушке трудно чего-то добиться.

Угнездившись в камышах, полковник сэр Фрэнсис Пашли-Дрейк испытывал не только негодование, естественное для человека в его положении, но и некоторое самодовольство. Он чувствовал, что его охотничья сноровка хорошо ему послужила. Мало кто, заверил он себя, проявил бы столько инициативы и стремительности перед лицом грозной опасности.

И тут он услышал голоса совсем близко.

— Так что нам делать теперь? — Он узнал голос Шарлотты Муллинер.

— Надо подумать, — произнес голос его племянника Обри.

— Он где-то тут.

— Да.

— Невыносимо, если такой чудный трофей ускользнет. — Голос Шарлотты все еще был полон возмущения. — Особенно учитывая тот факт, что я его подбила. Самые первые стихи, которые я напишу после этого, будут призывом к изготовителям духовых ружей поднапрячь ум, если таковой у них имеется, и добавить к модели второй ствол.

— Я напишу о том же Пастель В Прозе, — сказал Обри.

— Ну а все-таки, что нам делать теперь?

Наступило недолгое молчание. Насекомое неведомого биологического вида всползло на полковника Пашли-Дрейка и ужалило его пониже спины.

— Вот что! — сказал Обри. — Я вспомнил, как дядя Фрэнсис однажды сообщил мне, что охотник в низовьях Замбези, если раненый зебу укрывается в тростниках, посылает туземного проводника поджечь…

Сэр Фрэнсис Пашли-Дрейк испустил глухой стон, который, на его счастье, был заглушен радостным восклицанием Шарлотты:

— Ну конечно же! Как вы находчивы, мистер Бассинджер!

— Ну что вы! — скромно сказал Обри.

— У вас есть спички?

— У меня есть зажигалка.

— Вас не затруднит пойти и поджечь эти камыши — вон там, по-моему, самое удобное место? А я буду ждать тут с ружьем на изготовку.

— С величайшим удовольствием.

— Мне крайне неприятно обременять вас…

— Ну что вы! — сказал Обри. — Я очень рад.

Три минуты спустя гости на лужайке могли с интересом наблюдать зрелище, какое редко удается увидеть во время приемов в аристократических английских садах. Из лавровых кустов, обрамлявших безупречно подстриженный газон, галопом вылетел дородный розовый джентльмен средних лет, выписывая на бегу крутые зигзаги. На нем была набедренная повязка, и он словно бы куда-то торопился. Они только-только успели распознать в новоприбывшем брата их радушной хозяйки, как он сдернул скатерть с ближайшего столика, задрапировался в нее и стремительным прыжком укрылся за корпулентной фигурой епископа Стортфордского, который беседовал с местным Распорядителем Охоты, описывая, как ему трудно удерживать священнослужителей своей епархии от еретического употребления ладана.

Шарлотта и Обри остановились, укрытые лаврами. Обри, глядя в просветы этой живой изгороди, разочарованно прищелкнул языком:

— Он нашел новое укрытие! Боюсь, нам будет трудно выкурить его оттуда. Он притаился за епископом.

Не услышав ответа, он обернулся.

— Мисс Муллинер! — вскричал он. — Шарлотта! Что с вами?

С тех пор как он в последний раз смотрел на это прекрасное лицо, оно странно изменилось. Пламя, пылавшее в этих дивных глазах, угасло, и взгляд их стал тупым, как у только что разбуженного лунатика. Она побледнела, кончик ее носа подрагивал.

— Где я? — прошептала она еле слышно.

— Кровавль-Корт, Малый Кровавль, Горсби-на-Узе, Бедфордшир. Телефон Горсби двадцать восемь, — незамедлительно сообщил Обри.