Книга Взгляни на дом свой, ангел, страница 108 – Томас Вулф

Мисс Ида Нелсон, помощник режиссера, сердито заметалась между ними.

— Шшш! — громко зашипела она. — Шш! — Она была очень сердита. Весь день она без конца громко шипела.

Чуть покачиваясь в дамском седле, Розалинда, спелая маленькая красавица из монастырской школы, ласково улыбнулась ему с лошади. И, глядя на нее, он забыл обо всем.

Ниже их на дороге густая толпа постепенно редела, — крохотные частички отделялись от нее и исчезали в невидимой ложбине, наполненной приветственным голосом доктора Джорджа Б. Рокхэма. С жирноветчинной звучностью он возвещал их появление.

Но до Шекспира он еще не дошел. Шествие открыли Голоса Минувшего и Настоящего — голоса, слегка не вязавшиеся с событием, но необходимые для коммерческого успеха предприятия. Теперь эти голоса безгласно шествовали через лощину — четыре испуганных продавца из магазина Шварцберга, целомудренно облаченные в кисею и сандалии, прошли со знаменем своего магазина в руках. В красноречивых стихах доктора это было выражено несколько иначе:

Коммерция, сестра искусств, тебя

Приветствуем на нашей сцене мы.

Они появлялись и исчезали: Гинсберг — «чекан изящества, зерцало вкуса»; от бакалейщика Брэдли «подъяла рог Помона плодоносный»; от агентства «Бьюик» — «И с Оксуса и с Инда колесницы».

Появлялись, исчезали, как процессия туманов над осенней речкой.

За ними в лощину вступили сомкнутые ряды херувимов, сводные полки алтамонтских воскресных школ, все в белом, свирепо сжимая в крохотных ручонках крохотные флажки свободы, — ангелочки господни, предназначенные, разумеется, для бог знает каких отдаленных событий. Их учителя посылали их вперед, притопывая и пришлепывая.

Раз, два, три, четыре. Раз, два, три, четыре. Быстрей, быстрей, дети!

Невидимый оркестр, гремящий среди деревьев, приветствовал их приближение освященной музыкой: баптистов — простой доктриной «Древней веры», методистов — «Я буду ждать у реки», пресвитериан — «Скалой веков», питомцев епископальной церкви — «Христом, возлюбленным моей души»; а маленьких евреев — на пределе лирической страсти — благородной маршевой мелодией «Вперед, Христовы воины!»

Они прошли, и никто не засмеялся. Наступила пауза.

— Ну, слава богу! — развязно сказал Ральф Роллс в торжественной тишине. Рассыпанное воинство Барда поднялось и начало шумно строиться.

— Шш! Шш! — шипела мисс Ида Нелсон.

— Да кто она такая, по ее мнению? — сказал Джулиус Артур. — Клапан парового котла?

Юджин внимательно разглядывал стройные ноги пажа — Виолы.

— Ух! — с обычной зычностью сказал Ральф Роллс. — Кого я вижу!

Она посмотрела на них всех с дерзкой беспристрастной улыбкой. И ничем не выдала своей любви.

Доктор Рокхэм украдкой подал знак мисс Иде Нелсон. И она принялась аккуратно скармливать их ему медлительными парами.

Венецианский мавр (мистер Джордж Грейвс) подставил широкую спину их насмешкам и двинулся вниз с угрюмо-растерянной улыбкой, стесняясь неприкрытой мощи своих ляжек.

— Скажи ему, кто ты такой, Вилья, — сказал «Доктор» Хайнс. — Не то он примет тебя за Джека Джонсона.

Город в первых белых весенних рубашках сидел на травянистых склонах и со всей серьезностью следил за лесной комедией ошибок; окрестные горы и обитавшие там боги взирали на театр побольше — весь город; и, выражаясь фигурально, с гор, вознесенных над горами, из последнего оплота философии автор этой хроники смотрел на все сверху вниз.

— Наш черед, Хел! — сказал «Доктор» Хайнс, подталкивая Юджина.

— Успех будет адский, сынок, — сказал Джулиус Артур. — Костюм у тебя для этого в самый раз.

— Не успех, а вид, — сказал Ральф Роллс. — Ей-богу, ты их уморишь, — добавил он с непристойным смехом.

Они спустились в лощину под аккомпанемент тихих, но нарастающих смешков пораженных зрителей. Доктор только что покончил с Дездемоной, которая удалилась с изящным реверансом. Теперь он разделывался с Отелло, который, набычившись, смущенно ожидал конца своих мук. Минуту спустя он поспешно зашагал прочь, а доктор энергично взялся за Фальстафа, сразу с облегчением узнав его по набитому ватой животу:

Так удались, Трагедия, и к нам

Пусть Шутка явится в трезвоне бубенцов.

Фальстаф, король шутов, распутник старый,

Кто принца развлекал, кто острословьем

Заставил содрогнуться королевство…

Смущенный нарастающим обертоном смеха, «Доктор» Хайнс покосился по сторонам с мужественной улыбкой, комически обдернул набитый живот и хрипло шепнул в сторону Юджина:

— Слышишь, Хел? Во как меня встречают!

Юджин увидел, как он скрылся зеленым метеором, и тут заметил, что доктора Джорджа Б. Рокхэма сковала противоестественная немота. Глас Истории смолк. Его длинная нижняя челюсть отвисла.

Доктор Джордж Б. Рокхэм растерянно оглядывался в поисках помощи. Он умоляюще возвел глаза к мисс Иде Нелсон. Та отвернулась.

— Кто ты? — хрипло спросил он, старательно прикрыв рот волосатой рукой.

— Принц Хел, — ответил Юджин тоже хрипло и тоже из-за руки.

Доктор Джордж Б. Рокхэм слегка покачнулся. Их реплики были услышаны зрителями. Но твердо, игнорируя сдержанное насмешливое фыркание, он начал:

Защитник слабых и товарищ буйных,

Черпавший мудрость в шутовстве порока…

Бесстрашный Хел…

Хохот, — хохот, сорвавшийся с цепи, хохот, взметывающийся бурными валами, хохот безумный, сотрясающий землю, заглушающий гром, хохот погреб под собой доктора Джорджа Б. Рокхэма и все, что он собирался еще сказать. Хохот! Хохот! Хохот!

Хелен вышла замуж в июне — этот месяц считается посвященным Гименею, однако на него падает такое количество свадеб, что вряд ли благословение этого бога может осенить каждую.

В мае она вернулась в Алтамонт из своего последнего турне. Она провела неделю в Атланте, посещая оперу, и отправилась оттуда домой через Гендерсон, где навестила Дейзи и миссис Селборн. Там-то она и встретила своего суженого.

Они были знакомы и раньше. За несколько лет до этого он недолго жил в Алтамонте в качестве местного агента нанимавшей его великой и гуманной корпорации — «Федеральной компании кассовых аппаратов». С тех пор он успел побывать в разных частях страны, творя волю своего господина и всюду неся с собой благую весть благоденствия и бережливости. Теперь он жил в южнокаролинском городке, с сестрой и престарелой матерью, чьи телесные недуги отнюдь не лишили ее аппетита. Он преданно любил обеих и щедро о них заботился. «Федеральная компания кассовых аппаратов», тронутая его преданностью делу, вознаградила его солидным жалованьем. Фамилия его была Бартон. Бартоны жили, ни в чем себе не отказывая.

Хелен вернулась домой неожиданно, как любили возвращаться все Ганты. Как-то вечером она внезапно предстала перед близкими на кухне «Диксиленда».