Книга Три сердца, страница 31 – Тадеуш Доленга-Мостович

— Мне жаль, что папа сейчас затеял этот разговор, — проворчал Фред.

— Я не жалею тебе денег, трать даже на развлечения, но с пользой для себя, а так только спиваешься и содержишь целую бессмысленную банду прихлебателей. Как ты оказался в Кракове, возвращаешься из Вены?

— Нет, я был в Закопане.

— В Закопане? — удивился отец. — А что ты там делал в это время года? Там же сейчас и дохлой собаки не найдешь.

— Я нашел знаешь кого, папа?.. Ту девушку, фотографию которой ты видел у меня.

Отец на мгновение задумался, отложил нож с вилкой и наклонился над столом.

— Та девушка? Что на увеличенных фотографиях?

— Да, только она уже взрослая. Ей двадцать лет и…

— И в жизни она не хуже, чем на снимках?

— Она прекрасна… я не могу тебе передать, как она хороша, — говорил Фред взволнованно, — олицетворение обаяния… такта, вежливости и ума.

Старый Ирвинг изменился в лице и воскликнул:

— Ну слава Богу! Наконец! Наконец, дорогой Фред, ты женишься. Подойди же, парень, я тебя обниму!

Он так радовался, что не замечал хмурого лица сына.

— Вот это счастливый случай! Закончились твои гулянья. Может сейчас из тебя выйдет человек. Ты привез ее с собой?

— Я не мог привезти ее, и она никогда не будет моей женой, — едва слышно произнес Фред.

— Почему?! — крикнул отец, и лицо его стало пунцовым.

— Потому что она не свободна, у нее есть муж.

— Черт возьми! — выругался друг отца.

— Именно в Закопане она проводила медовый месяц, — говорил Фред. — Ты можешь понять, что со мной творится?

Старый Ирвинг нахмурил брови.

— Дорогой мой, — начал он, — ты еще очень молод и неопытен. Разумеется, то, что она замужем, представляет собой некоторое препятствие, но переживать нет причины. В конце концов, в мире имеют место разводы. Я не сторонник их, но…

— Она не разведется с мужем, — прервал Фред.

— Любит его?

— Я не спрашивал, но мне так показалось.

— Что там тебе показалось! — передразнил сына отец.

— Хотя если бы даже она не любила его, то не бросила бы ради меня.

— Это тоже тебе кажется? — усмехнулся отец.

— Нет, она сказала мне.

— Подожди, а она знает, кто ты?

— Меня представили ей.

— Не об этом речь. Знает ли она, что ты мой сын, что это самая лучшая партия в стране?

— Конечно, знает.

Отец на минуту задумался, потом спросил:

— А кто ее муж?

Фред пожал плечами.

— Не могу сказать. У меня создалось мнение, что он человек среднего достатка. Сейчас он не у дел. Учился за границей, производит впечатление джентльмена. Вроде собирается открыть в Варшаве какое-то предприятие или искать подходящую должность. Я этим не интересовался специально, знаю только, что он откуда-то из Велькопольски. Фамилия у него весьма странная — Зудра, но, наверное, он из приличного общества.

— Как его фамилия? — спросил пан Кароль.

— Зудра, Матей Зудра.

— Зудра? Подождите-ка, я слышал об одном Зудре. Да-да, во всей Велькопольске ни о чем другом не говорят. Это не простая история. Сейчас, сейчас, как ее девичья фамилия?

— Помянувна.

Старый промышленник ударил себя по коленям.

— Да, они. Сейчас я совершенно уверен. Скандальная история в семье Тынецких. Вы не в курсе?

— Нет.

— Это случилось пару месяцев назад. В имении Пруды, под Познанью, умерла старая экономка и перед смертью призналась, что ее сын, который там служил в качестве писаря, и есть настоящий Тынецкий, а единственный сын Тынецких Ришард или Роберт, уже не помню, это ее сын. В молодости она была кормилицей при дворе и, воспользовавшись обстоятельствами, поменяла младенцев. Приехал прокурор, провел следствие, и все подтвердилось.

— Поразительно, — произнес старый Ирвинг.

— В самом деле, — продолжал его приятель, — бывший панич вон со двора, а бывший слуга принял в наследство огромное состояние. Он, однако, оказался великодушным, потому что назначил прежнему даже какую-то пенсию, чтобы дать возможность ему жениться на своей сестре Помянувне.

— Невероятно, — произнес пан Ирвинг, — все это кажется мне какой-то сплетней.

— За правдивость и точность этой информации ручаться не могу, но мне рассказывали об этом в Познани месяц назад. Кто же рассказал? Погодите, погодите, вспомнил… Волиновский. Он даже говорил, что его жена специально ездила в Пруды, чтобы собственными глазами увидеть, как выглядит настоящий Тынецкий. Не застала, однако, ни прежнего, ни нового. Оба они куда-то уехали, а спрашивать было неловко. Зудра! Ну, конечно, я именно и запомнил, потому что фамилия звучала как-то странно.

Старый пан Ирвинг поерзал на стуле.

— Послушай, отсюда вытекает, что если это не сплетня, не выдумка, значит, тот джентльмен, которого сын видел в Закопане, и есть сын экономки, воспитанный как Тынецкий?

— Конечно.

— В таком случае зачем Тынецкие выдали за него свою родственницу?

— Не знаю, может, это выяснилось уже после свадьбы, может быть, и вся эта история вымышлена или обросла пересудами. Кто может знать подробности?

Старый пан Ирвинг всматривался в тарелку, на которой лежал нетронутый кусок заячьей грудинки, и стучал пальцами по столу. После долгого молчания он поднял голову и посмотрел на сына.

— Во всяком случае, мой дорогой Фред, — сказал он, задумавшись, — когда встретишься с ними, не упоминай эту историю. Я проверю и, если получу подтверждение, постараюсь отыскать какой-нибудь способ для решения вопроса.

Фред неопределенно пожал плечами. Во-первых, он не верил, что рассказ приятеля отца может быть правдой, а во-вторых, его ситуации это никак не меняло.

— Я не собираюсь, — сказал Фред, — рассказывать об услышанном. Спасибо большое, папа, но я считаю, что надеяться не на что.

— Говорил же я тебе, сын, что многие из трудных дел мне удавалось завершать успешно. Я ничего тебе не обещаю, но сделаю все, что в моих силах.

— Спасибо, — произнес сдавленно Фред.

— Не смогу взяться за дело сразу, потому что сейчас должен ехать в Будапешт и Париж, но через месяц вернусь. Знаешь, а поехали-ка со мной. Путешествие пойдет тебе на пользу, а заодно и с Будапештом познакомишься, красивый и веселый город.

— Нет, папа, не хочется.

— А я советую. Не бойся, я тебя цепями к себе приковывать не стану. У меня там дела, а ты тем временем сможешь посмотреть Венгрию, а потом Францию. Нельзя постоянно сидеть в стране.