Книга Бувар и Пекюше, страница 65 – Гюстав Флобер

Бувар покачал головой. Ад тоже вызывал у него сомнение.

— Всякая кара должна быть направлена на исправление виновника, а это невозможно, если наказание будет вечным. Между тем сколько душ осуждено на вечные муки! Подумайте только — все жившие до Христа, евреи, мусульмане, язычники, еретики и дети, умершие до крещения, дети, сотворённые богом, и с какой целью? Чтобы покарать их за грех, которого они не совершали!

— Таково мнение блаженного Августина, — сказал священник, — а святой Фульгенций считает, что проклятие распространяется даже на зародыши. Церковь, правда, не высказалась на этот счёт. Всё же надо сделать следующее замечание: проклятие налагается не богом, но самим грешником, а так как оскорбление бесконечно, поскольку бог бесконечен, то и кара должна быть вечной. Это всё, что вы хотели спросить?

— Объясните мне триединство, — сказал Бувар.

— Охотно. Прибегнем к сравнению: возьмём стороны треугольника, или, вернее, нашу душу, содержащую в себе три начала — бытие, познание и волю. То, что у человека именуется свойством, у бога является лицом. Вот в этом и заключается тайна.

— Но каждая из сторон треугольника сама по себе ещё не треугольник; три свойства души не составляют три души, а у вас Троица — это три бога.

— Богохульство!

— В таком случае есть только одно лицо, один бог, субстанция, воспринимаемая трояко.

— Будем верить, не пытаясь понять, — сказал кюре.

— Ну что ж, — сказал Бувар.

Он боялся прослыть безбожником, вызвать неудовольствие в замке.

Теперь они приходили сюда три раза в неделю, зимой, часам к пяти, и согревались за чашкой чая. Граф своим обхождением напоминал «изысканность старого двора»; графиня, толстая и благодушная, обо всём судила весьма здраво. Мадмуазель Иоланда, их дочь, представляла собою «идеал девушки», ангела из модных альбомов, а г‑жа де Ноар, их компаньонка, напоминала Пекюше — у неё был такой же заострённый нос.

Когда они впервые входили в гостиную, она за кого-то заступалась.

— Он изменился, уверяю вас. Доказательством тому его подарок.

Этот «кто-то» был Горжю. Он только что преподнёс будущим супругам готический аналой. Подарок принесли в гостиную. Он был украшен цветными рельефными гербами обоих семейств. Г‑ну де Маюро он, видимо, понравился; г‑жа де Ноар сказала, обращаясь к жениху:

— Вы не забудете моего подопечного?

Затем она привела в гостиную двух детей — мальчишку лет двенадцати и его сестрёнку, которой было, пожалуй, лет десять. Сквозь дырки их рубища виднелось тело, покрасневшее от стужи. На одном были старые туфли, на другой — только одно сабо. Лбы у них были скрыты копнами волос; они дико озирались вокруг, блестя горящими глазами, как испуганные волчата.

Госпожа де Ноар сказала, что они попались ей утром на большой дороге. Плакван не мог сообщить о них никаких сведений.

Спросили, как их зовут.

— Виктор, Викторина.

— Где их отец?

— В тюрьме.

— А до этого чем он занимался?

— Ничем.

— Откуда они родом?

— Из Сен-Пьера.

— Из какого Сен-Пьера?

Вместо ответа малыши твердили, посапывая:

— Не знаю, не знаю.

Мать их умерла, и они побирались.

Госпожа де Ноар стала рассуждать о том, какие бедствия грозят им в будущем, если оставить их на произвол судьбы; она растрогала графиню, задела чувство чести у графа; склонив на свою сторону мадмуазель, она проявила настойчивость и одержала победу. Заботу о них возьмёт на себя жена егеря. Со временем им подыщут работу, а сейчас, поскольку они не умеют ни читать, ни писать, г‑жа де Ноар сама будет заниматься с ними, чтобы подготовить их к урокам катехизиса.

Когда в замок приходил аббат Жефруа, посылали за ребятишками; он спрашивал их, потом давал им наставление, причем, принимая во внимание присутствующих, делал это не без расчёта на эффект.

Однажды он рассказал им о патриархах; уходя из замка вместе с аббатом и с Пекюше, Бувар резко напал на них.

Иаков был склонен к плутням, Давид совершал убийства, Соломон предавался разгулу.

Аббат возразил, что надо смотреть шире. Жертвоприношение Авраама есть образ страстей Христовых, Иаков является одним из образов Мессии так же, как и Иосиф, медный змий, Моисей.

— Вы думаете, именно он сочинил Пятикнижие? — спросил Бувар.

— Да, несомненно.

— А ведь там описывается его смерть. То же замечание можно сделать насчёт Иисуса Навина, а что касается Книги Судей, то автор её предупреждает, что во времена, которые он описывает, у евреев ещё не было царей. Следовательно, он писал при царях. Удивляют меня также и пророки.

— Теперь вы начнете отрицать пророков!

— Вовсе нет! Но их распалённому воображению Иегова представлялся в различных обликах — огня, купины, старца, голубя, и сами они были не вполне уверены в откровении, раз требовали всё новых знамений.

— Где же это вы почерпнули столь высокоумные мысли?

— У Спинозы.

При этом имени кюре подскочил.

— Вы его читали? — спросил Бувар.

— Избави боже!

— Однако наука…

— Нельзя быть учёным, не будучи христианином.

К науке он относился саркастически.

— Может ваша наука произвести на свет хоть один колос? И, вообще, что мы знаем? — говорил он.

Зато он знал, что мир создан для нас; знал, что архангелы выше ангелов; знал, что тело человека воскреснет в том виде, каким оно было годам к тридцати.

Его пастырская самоуверенность раздражала Бувара, и он, не доверяя Луи Эрвье, обратился с письмом к Варло. А Пекюше, более осведомлённый, попросил у Жефруа объяснений насчёт Священного писания.

Шесть дней, о которых говорится в Книге Бытия, означают шесть великих эпох. Драгоценные сосуды, похищенные евреями у египтян, означают духовные богатства, ремесла, тайну которых они похитили. Исайя не разделся донага, ибо nudus по-латыни означает «обнажённый до пояса»; Вергилий советует именно так обнажаться, когда пашешь, а этот поэт не стал бы предписывать непристойность. Нет ничего необыкновенного в том, что Езекииль пожирал книгу; ведь мы же говорим: «пожирать брошюру, газету».

Но если всюду видеть одни метафоры, то что же станется с фактами? Между тем аббат отстаивал их подлинность.

Такое их истолкование показалось Пекюше нечестным. Он углубился в разыскания и принёс статью о противоречиях в Библии.

Исход говорит, что в течение сорока лет жертвоприношения совершались в пустыне, а по Амосу и Иеремии их вообще не совершали. Книги Паралипоменон и Ездры расходятся между собою в исчислении народа. Во Второзаконии Моисей видит господа лицом к лицу, по Исходу же видеть его ему не удалось. Где же в таком случае боговдохновенность?