Онлайн книга «Вожаки»
— Уже почти девять, — заметил Леон. — Нам пора. Мы вышли. — Ладно, парни, — сказал Леонидас. — Спасибо за пиво. — Это ведь будет у Плота? — спросил Брисеньо. — Да. В пол-одиннадцатого Хусто будет вас ждать здесь. Старик махнул нам рукой и пошел по проспекту Кастильи. [25] Он жил в предместье, там, где начинался пляж. Его домик стоял на отшибе, как будто часовой при городе. Мы вышли на Площадь, она почти опустела. Рядом с туристической гостиницей оживленно разговаривали какие-то парни. Проходя мимо этой группы, мы заметили среди них симпатичную девушку. Она улыбалась. — Хромой его убьет, — сказал вдруг Брисеньо. — Замолчи, — отозвался Леон. Мы расстались на углу, у Церкви. Я быстро зашагал домой. Дома никого не было. Я надел комбинезон и два свитера, положил в задний карман штанов нож, завернутый в носовой платок. Уже в дверях столкнулся с женой. — Снова из дома? — Да. Нужно уладить одно дело. У нее на руках спал сын. — Тебе же рано вставать, — сказала жена. — Ты что, забыл, что по воскресеньям ты работаешь? — Не волнуйся, — ответил я. — Я всего на несколько минут. Я вернулся в Рио-бар и сел у стойки. Заказал пиво и сандвич, но так и не доел его: аппетит пропал… Кто-то тронул меня за плечо — это был Моисес, [26] хозяин бара. — Насчет поединка, это правда? — Да. У Плота. Но ты об этом лучше помалкивай. — Я в твоих советах не нуждаюсь. Я знал обо всем еще раньше тебя. Мне жаль Хусто, но ведь он сам давно искал такого случая. А Хромой не из терпеливых, ты же знаешь. — Мерзавец этот Хромой. — Вы с ним раньше дружили… — начал Моисес, но осекся. Его позвали с террасы, и он отошел; через несколько минут снова оказался рядом со мной. — Мне пойти с вами? — спросил он. — Нет. Сами разберемся. Спасибо. — Ладно. Если я смогу чем-то помочь, дашь мне знать. Хусто ведь и мой друг тоже. — Он, не спросясь, отхлебнул из моей кружки. — Вчера вечером здесь был Хромой со своими. Он только и говорил что о Хусто, обещал изрубить его в куски. А я лишь молился о том, чтобы вам не пришло в голову сюда забрести. — Хотел бы я тогда посмотреть на Хромого! Когда он в ярости, рожа у него очень смешная. Моисес засмеялся: — Да он на черта был похож. Он и вообще-то безобразный. Смотреть на него долго нельзя — стошнит. Я допил пиво и вышел пройтись по набережной, но вскоре вернулся. Еще в дверях я заметил Хусто, он сидел один на террасе. На нем были кроссовки и выцветший свитер, ворот прикрывал всю шею, до самых ушей. В профиль, на темном фоне улицы, он был похож на ребенка, на женщину: таким тонким и изящным выглядело его лицо. Услышав мои шаги, он обернулся, и я увидел лиловое пятно, покрывавшее всю другую половину его лица: от угла губ до самого лба. (Некоторые говорили, что это след от удара, полученного в какой-то мальчишеской драке, но Леонидас уверял, что Хусто родился в день большого наводнения и это пятно — память об испуге его матери, увидевшей, как вода подступает прямо к дверям дома.) — Я пришел, — сказал он. — Где остальные? — Скоро будут. Наверное, уже идут. Хусто посмотрел мне в глаза. Казалось, он вот-вот улыбнется, но он вдруг посерьезнел и отвернулся. — Что у вас было сегодня вечером? Он пожал плечами и сделал неопределенный жест. — Мы встретились в «Затонувшей телеге». Я зашел пропустить стаканчик и лицом к лицу столкнулся с Хромым и его шайкой. Ты понял? Если бы не наш священник, мне бы просто глотку перерезали. Священник нас разнял. — Думаешь, ты крутой, да? — крикнул Хромой. — Покруче тебя, — крикнул Хусто. — Успокойтесь, безумцы, — твердил священник. — Сегодня ночью у Плота, согласен? — крикнул Хромой. — Да, — сказал Хусто. Вот и все. Народу в Рио-баре почти не осталось. У стойки еще было несколько человек, но на террасе сидели только мы двое. — Я вот принес, посмотри. — Я протянул ему свой сверток. Хусто раскрыл нож и измерил лезвие. Оно оказалось длиной как раз в его ладонь: от ногтей до запястья. Потом достал из кармана свой нож и сравнил их. — Они одинаковые. Я возьму свой. Хусто заказал пиво, мы молча пили и курили. — У меня нет часов, — сказал Хусто. — Но уже, наверное, одиннадцатый. Пошли им навстречу. Мы встретили Брисеньо и Леона посреди моста. С Хусто они поздоровались за руку. Леон сказал: — Братишка, ты его в капусту порубаешь. — Это точно, — подтвердил Брисеньо. — Хромой тебе в подметки не годится. Оба были в той же одежде, что и днем. Они, казалось, сговорились выглядеть при Хусто уверенными во всем и даже веселыми. — Давайте спустимся здесь, срежем путь, — предложил Леон. — Нет, — ответил Хусто, — лучше обойти. Сломать сейчас ногу будет совсем некстати. Странно было, что он испугался, ведь мы всегда спускались к реке [27] по железным опорам моста. Мы прошли еще квартал по проспекту, потом свернули направо и долго шагали в молчании. Когда мы по узенькой тропке спускались к реке, Брисеньо оступился и чертыхнулся. Наши ноги вязли в теплом песке, как будто бы мы шли по морю из ваты. Леон посмотрел на небо: — Облачно. От луны сегодня проку не будет. — Зажжем факелы, — сказал Хусто. — С ума сошел? Хочешь, чтобы полиция явилась? — вмешался я. — Все, может быть, уладится? — неуверенно сказал Брисеньо. — Можно отложить дело до завтра. Не драться же вам в потемках… Никто не ответил, и Брисеньо замолчал. — Вот он, Плот, — сказал Леон. Когда-то, никто не знает когда, огромное рожковое дерево рухнуло в реку и легло поперек русла. В длину оно было на три четверти ширины реки и такое тяжелое, что река не могла его утащить, только продвигала на несколько метров, так что с каждым годом Плот уходил все дальше от города. Кто первый назвал его Плотом, тоже никто не знал, но только по-другому его и не называли. |