Онлайн книга «Вожаки»
Исчезло и видение, растаяло словно дымок. Мигель уже стоял у двери своего дома, ненавидя себя, ненавидя все на свете. Войдя, он сразу поднялся в свою комнату и бросился в постель. В легком полумраке, как только прищурил глаза, показалось лицо девочки. «Я люблю тебя, Флора», — сказал он вслух, и тут же выплыла рожа Рубена: нагло выдвинута челюсть, губы вытянуты в злой ухмылке; их щеки были рядом, они все сближались, Рубен искоса поглядывал на него и тянулся губами к губам Флоры. Он соскочил с постели. Зеркало в шкафу отразило его мертвенно-бледное лицо с темными кругами под глазами. «Нет, Рубен ее не увидит! Этот номер не пройдет, черта с два!» На авениде Пардо было по-прежнему пустынно. Ускоряя шаг, он дошел до перекрестка. И тут остановился в нерешительности. Ему стало холодно: куртку он забыл в комнате, а рубашка не защищала от ветра, который налетал с моря и бился в густой листве фикусов. Жуткая сцена — Флора и Рубен вместе — придала ему силы, он пошел дальше. Вот и бар возле кинотеатра «Монтекарло» — с порога он увидел всех за столиком, как обычно, в левом заднем углу. Франсиско и Папуас, Тобиас и Зубрила заметили его, с удивлением посмотрели, и тотчас же их лукавые, горевшие от возбуждения глаза обратились к Рубену. У Мигеля победило самообладание: перед мужчинами он не спасует! — Привет, — бросил он, подходя. — Что новенького? — Садись. — Зубрила пододвинул стул. — Каким это ветром тебя сюда занесло? — Целое столетие тебя не видали, — откликнулся Франсиско. — Да вот, захотелось взглянуть на вас, — сердечно сказал Мигель. — Я знал, что вы здесь. Что вы удивляетесь? Или я уже не гриф? Он уселся между Папуасом и Тобиасом. Рубен сидел напротив. — Кунчо! — крикнул Зубрила. — Принеси-ка еще бокал. Да почище! Кунчо подал бокал, и Зубрила налил пива. Провозгласив традиционный тост: «За грифов!» — Мигель выпил. — Э! Чуть и бокал не проглотил! — сказал Франсиско. — Сразу залпом. — Держу пари, что ты торчал сегодня на утренней мессе, — сказал Папуас, жмурясь от удовольствия, как всегда, когда начинал кого-нибудь заводить. Скажешь, нет? — Ходил, — невозмутимо ответил Мигель. — Ходил, чтобы повидать там одну девочку, только и всего. Он вызывающе взглянул на Рубена, но тот сделал вид, что это его не касается; постукивая пальцами по столу, он тихонько насвистывал модную мелодию Переса Прадо [31] «Девочка что надо…» — Браво! — зааплодировал Папуас. — Браво, донжуан! А ну расскажи нам, что это там за девочка… — Тайна. — Между грифами нет тайн, — напомнил Тобиас. — Ты уже забыл? Выкладывай, кто она. — Тебе что за дело, — сказал Мигель. — Как что за дело? — сказал Тобиас. — Я должен знать, с кем ты водишься, чтобы знать, кто ты. — Ты пока пей, — сказал Папуас Мигелю. — Один: ноль. — Что, если я угадаю, кто она? — сказал Франсиско. — А вы не знаете? — Я знаю, — сказал Тобиас. — Я тоже, — сказал Папуас, он обернулся к Рубену и с самым невинным видом, как бы между прочим, проронил: — А ты, старик, догадываешься, о ком речь? — Нет, — холодно сказал Рубен. — И меня это не интересует. — Прямо-таки костер полыхает в желудке, — сказал Зубрила. — Больше никто не закажет пива? Папуас красноречиво провел пальцем по горлу. — I have not money, darling [32] — сказал он. — Ставлю бутылку, — торжественно взмахнув рукой, объявил Тобиас. — Кто следующий? Надо же погасить костер у этого слюнтяя. — Кунчо, тащи полдюжины, — заказал Мигель. Раздались громкие возгласы, радостный смех. — Ты настоящий гриф, — подтвердил Франсиско. — Грязный, блохастый, — добавил Папуас. — Да, гриф на все сто! Кунчо принес пиво. Они пили. Слушали, как Папуас выпаливал — одну за другой — непристойные истории, терпкие, нелепые, возбуждающие. Между Тобиасом и Франсиско разгорелся спор о футболе. Зубрила рассказал о происшествии, свидетелем которого был: он ехал на автобусе в Мирафлорес, все пассажиры сошли на авениде Арекила, а на углу улицы Хавьера Прадо [33] в автобус залез обормот Томассо — «этот двухметровый альбинос, что до сих пор отсиживается в начальной школе, да еще живет близ Кебрады, помните?» — и, притворяясь, что его интересует управление машиной, начал задавать вопросы шоферу, а сам тем временем наклонился над сиденьем и потихоньку изрезал бритвой обивку кресла. — Это потому, что я был там, — утверждал Зубрила. — Ему и захотелось блеснуть. — Он умственно отсталый тип, — сказал Франсиско. — Так могут вести себя десятилетние. В его возрасте это уже не блеск. — Блеск был потом, — фыркнул Зубрила. — Я крикнул шоферу: «Эй, шеф, этот обормот портит вашу машину». «Что? Что?» — спросил шофер, резко тормозя. Перепуганный, с горящими ушами, Томассо отчаянно дергал дверь автобуса. «Режет бритвой, — тут же уточнил я. — Взгляните, что он сделал со спинкой». Обормоту Томассо наконец удалось выскочить. Он бросился бежать по авениде Арекипа; шофер — за ним, вопя: «Держите этого прохвоста». — И поймали? — поинтересовался Папуас. — А кто их знает. Я смылся. А на память об этом событии я только прихватил с собой ключ от зажигания. Вот… Он достал из кармана маленький никелированный ключ и бросил на стол. Бутылки опустели. Рубен посмотрел на часы и встал. — Я пошел, — сказал он. — Идем. — Не уходи, — сказал Мигель. — Сегодня у меня деньги есть. Приглашаю вас всех на обед. Ливень дружеских хлопков обрушился на его спину: грифы шумно благодарили Мигеля. — Я не могу, — сказал Рубен. — У меня дела. — Ну и топай себе, парень, — сказал Тобиас. — Привет Мартите! — Не забудем тебя, старик, — сказал Папуас. — Нет! — воскликнул Мигель. — Я приглашаю всех или никого. Если Рубен уйдет, обеда не будет. — Ты слышал, гриф Рубен? — сказал Франсиско. — Придется остаться. — Придется остаться, — сказал Папуас. — Это тебе не шутки. — Я пошел, — сказал Рубен. — Видишь ли, ты уже нализался, — сказал Мигель. — Ты уходишь — боишься осрамиться перед нами, вот и все. |