Онлайн книга «Там, где мы служили»
|
— Ну вот, считай, что Серегу порадовал, — хмыкнул Иоганн, имея в виду комдива Бачурина. Эрих, уже успокаиваясь, махнул рукой: — Ла-адно, пусть он рубает, хоть кому-то радость… Да и обед скоро. Все как-то примолкли. Стало слышно, как где-то кто-то поет под гитару, а еще несколько голосов подхватывают с должной степенью тоскливой разухабистости: А первая пуля, а первая пуля, А первая пуля в ногу ранила коня, А вторая пуля, а вторая пуля, А вторая пуля насмерть ранила меня… — Любо, братцы, любо, эх любо братцы, жить! С нашим атаманом не приходится тужить! Атаман наш знает, кого выбирает… «Эскадрон, по коням!» — да забыли про меня… Им досталась воля во широком поле — Мне досталась пыльная горючая земля… — Барана отпевают, — сказал Жозеф. Шутку не поддержали — на всех снизошло задумчивое настроение. Джек, вновь откинувшись на подушку, думал о том, что в школе мучился с немецким, и страшно обрадовался, когда узнал, что в Ротах этот язык не так уж и в ходу. Но совершенно неожиданно к исходу лагерного обучения выяснилось, что он может говорить на немецком как на родном, хорошо говорит по-русски, неплохо по-шведски, да еще знает немало слов и фраз на полудюжине других языков. И все это произошло совершенно без напряга… — Мальчишки, — вдруг подала голос Анна, — а вот скажите, кто кем станет? Ну, после войны? Вот ты, Иоганн? Швейцарец улыбнулся: — Я не стану. Я уже есть. Я военный, Анна, во-ен-ный… Хелен, а ты? — Учиться буду. — Русская аккуратно ровняла щипчиками ногти. — Может, стану учителем. Хорошим. Дальше мои планы не простираются. — Дик, а ты? — поинтересовался Иоганн. — Попытаюсь постепенно угодить в Палату Лордов, — серьезно ответил Дик. — Угодить можно в тюрягу, — наставительно сказал Андрей. — В Палате Лордов тяжелей, — отмахнулся Дик. — Угожу — попытаюсь использовать свое присутствие там для усугубления Добра в мировом масштабе… Ну а ты, Эндрю? Будешь стрелять тигров? — Если только для развлечения, — покачал головой русский. — Пойду в колониальную администрацию где-нибудь в Манчжурии. Нам ведь Манчжурию позволят насовсем себе забрать, а, товарищи наглосексы… тоись эта, англосаксы? Она все равно пустая стоит… — Да подавитесь, — засмеялся Дик. — Жозеф? Валлон хрустнул пальцами. Лицо его было холодным, не похожим на обычное: — В полицию пойду. И я не я, если не стану комиссаром Шарлеруа. Анна, а ты? — Стрелков будут тренировать, — коротко ответила Анна. — А я тоже вернусь домой. Мэром попробую стать, — вздохнул Ласло. — Эрих, а ты что собираешься делать? — спросил Иоганн. Немец пожал плечами: — А в армии останусь, как ты. Может, в офицеры выйду… Джек, а ты? — Я? — Джек помолчал. Если честно, он и не думал об этом. — Ну… я не знаю. Честно. — Хороший ответ, — оценил Дик. — Густав, а ты что молчишь? Чем ты-то собираешься заниматься после войны? Поляк, лежавший на кровати, вздрогнул, словно его ударили. И нехотя сказал: — Ничем. Меня убьют, это точно. Его слова оказались подобны ушату холодной воды, который с размаху выплеснули на всю компанию. Все переглянулись, потом уставились на поляка с обидой, а он отвернулся к стенке. — Да ну, он что-то сегодня… — махнул рукой Жозеф. — Все настроение испортил! — Да он пошутил, — неуверенно предположил Джек. — В задницу такие шутки… — пробормотал Андрей. Настроение было крепко изгажено. Эрих и Жозеф отправились на кухню и вскоре вернулись в приподнятом состоянии. Эрих был похож на статую Командора, изо всех сил сдерживающуюся, чтобы не расхохотаться. Жозеф открыто улыбался, перехватывая из руки в руку судки. — Что там? — Джек соскочил с верхней кровати. — Где? — тут же невинно отреагировал Жозеф. — Ничего. А что? Джек удивленно смерил его взглядом: — Да в судках, в судках что? И с тобой что? — А, в судках… — Жозеф вдруг фыркнул. — Братва, письма!!! Блиндаж наполнился шумом, криками, стуком. К вошедшим шарахнулись все разом, протягивая руки, как нищие на базаре. Эрих, словно пистолет, выхватил из внутреннего кармана пачку «писем в армию» — бесплатных «треугольников». Письмам в армию пропето множество од. Талантливых и бесталанных, пространных и лаконичных, даже настоящих од в стихах. Любой, кто служил, может вспомнить, как получает такое письмо. А в нем — милые домашние мелочи, новости, не имеющие отношения к войне и от этого в сотню раз более дорогие. Читаешь — и незаметно отпускает сводившее мысли и тело напряжение, вымывается холодное боевое остервенение… Письма, полученные на войне, — это одна из тех вещей, что помогают оставаться человеком. И вот уже тихо в блиндаже. Забыты судки на столе, забыт обед. Вести с других фронтов — и из Шарлеруа и Арегалы, из Эгера и Занадыровки, Радома и Вупперталя… Разные города большой Земли, оживающие после Зимы и Ночи. Разные люди. Разные судьбы. Разные интересы. Но все одинаково внимательно вчитывались в родные строки. Потом они будут перечитывать письма, оживленно обмениваться и делиться новостями, внимательно слушать о далеких и в общем-то неважных событиях, шуметь и смеяться… Но это потом. Первое чтение писем — для себя. Это свято. Сегодня письма получили все. * * * Неприятности начались ближе к вечеру. Собственно, все уже настроились на отдых, кое-кто даже улегся. Джек взял книжку, которую кончил читать Жозеф, — что-то старое, о путешествии какого-то Алена Бомбара. Дик и Андрей взялись соревноваться в метании ножей, но потом бросили. В открытую «дверь» лился тревожный и красивый розовато-алый свет, и Ласло что-то напевал в душевой по-венгерски… Джек лениво посматривал вокруг, никак не мог собраться и начать читать. Ему сейчас было хорошо: лежишь себе, никуда не надо мчаться со всех ног, все вокруг свои, погода хорошая на удивление, и вообще… Вошел, вытирая шею, Ласло. Стоя на пороге, поиграл мускулами, вызвав хоровое иронично-одобрительное: «О-о-о…» Потом кто-то спросил: — Ты что там делал? Так выл… — Его диверсанты пытали, он нас всех выдал… — Да нет же, ему крышкой бачка прищемило кое-что… Ласло, добродушно улыбаясь, подошел к своей кровати и начал копаться в ящичке. Потом попросил: — Андрей, спой что-нибудь серьезное. Песню, чтобы на дело звала! — И работать не заставляла, — добавил Жозеф. |