Онлайн книга «Город и псы»
– Ты пойдешь на утренний сеанс? – спросил Альберто. Они шли по набережной. Он слышал за спиной шаги Эмилио и Аны. Элена кивнула: «Да, в кино „Леуро"». Альберто решил подождать – в темноте объясняться легче. Мексиканец прощупывал на днях почву, и Элена ему сказала: «Кто его знает! Если хорошо объяснится – может, не прогоню». Утро было летнее, ясное, солнце сверкало на синем небе, океан шумел под боком, и Альберто приободрился – знаки хорошие. Он не смущался с другими девчонками, отпускал остроты, мог поговорить и серьезно. А вот с Эленой не умел – она возражала на самые простые вещи, никогда не соглашалась, вечно его срезала, отбривала. Как-то раз он сказал ей, что пришел в церковь, когда уже прочитали Евангелие. «Не стоило ходить, – холодно ответила она. – Если сегодня умрешь, попадешь в ад». Другой раз она смотрела с балкона на футбол. Он спросил ее позже: «Как, ничего?» А она ответила: «Ты очень плохо играл». А все-таки, когда неделю назад они гуляли с ребятами в парке Мирафлорес, у памятника Рикардо Пальме, он шел с ней, и она не сердилась, а все смотрели на них и шептались: «Хорошая парочка». Они прошли набережную и по улице Хуана Фаннинга подходили к Элениному дому. Альберто уже не слышал шагов Эмилио и Аны. «В кино увидимся?» – спросил он. «А ты тоже идешь?» – с неподражаемой наивностью сказала она «Да, – сказал он, – иду». – «Ну, тогда, может, увидимся». На углу, у дома, она протянула руку. Здесь, в самом сердце их квартала, на перекрестке Колумба и Ферре, никого не было – ребята остались на пляже или в клубном бассейне. «А ты обязательно пойдешь в кино?» – спросил Альберто. «Да, – ответила она, – если ничего не случится». – «Что же такое может случиться?» – «Не знаю, – серьезно сказала она, – ну простужусь, например». – «Я тебе там кое-что скажу», – сказал Альберто. Он посмотрел ей в глаза, она удивленно заморгала. «Скажешь? А что?» – «В кино узнаешь». – «А почему не сейчас? – сказала она. – Никогда не надо откладывать». Он изо всех сил старался не покраснеть. «Ты и сама знаешь, что я хочу сказать», – выговорил он. «Нет, – все так же удивленно отвечала она. – Не представляю». – «Хочешь, могу прямо сейчас», – сказал Альберто. «Давай, – сказала она. – Говори». «А сейчас мы выйдем, и потом будет свисток, и мы построимся, и пойдем в столовую, ать-два, ать-два, и поедим среди пустых столов, и выйдем в пустой двор, и войдем в пустую казарму, и я скажу, мы были у Гибрида, и просигналят отбой, и мы заснем, и наступит воскресенье, и ребята вернутся из города, и продадут нам сигарет, и я расплачусь письмами или рассказиками». Альберто и Холуй лежали в пустом бараке на соседних койках. Питон и другие штрафники ушли в «Жемчужину». Альберто курил окурок. – Может, и до конца года, – сказал Холуй. – Что? – Продержат нас тут. – И кто тебя тянет за язык? Спи. Или заткнись. Не ты один без увольнительной. – Я знаю; только, может быть, нас тут продержат до конца года. – Да, – сказал Альберто. – Если не пронюхают про Каву. Нет, куда им! – Это несправедливо, – сказал Холуй. – Он ходит каждую субботу. А мы тут сидим по его вине. – Эх, жизнь! – сказал Альберто. – Нет на свете справедливости. – Сегодня месяц, как я не выходил, – сказал Холуй. – Никогда так долго не был без увольнительной. – Мог бы привыкнуть. – Тереса не отвечает, – сказал Холуй. – Я ей написал два письма. – Плюнь, – сказал Альберто. – Баб много. – Какое мне дело до других? Мне она нравится, понимаешь? – Что ж тут не понять. Втрескался. – Знаешь, как мы познакомились? – Нет. Откуда мне знать? – Она каждый день проходила мимо нашего дома. А я на нее смотрел. Иногда здоровался. – Небось представлял ее ночью в постели, а? – Нет. Мне просто нравилось на нее смотреть. – Ишь ты, какой романтик! – А один раз я вышел раньше и подождал ее внизу. – И ущипнул? – Я подошел и поздоровался. – А что ты сказал? – Сказал, как меня зовут. И спросил, как ее зовут. И еще я сказал: «Рад с тобой познакомиться». – Вот кретин! А она что? – Она тоже сказала, как ее зовут. – Ты с ней целовался? – Нет. Я с ней даже не гулял. – Врешь, как свинья. А ну, дай честное слово, что не целовался. – Что с тобой? – Ничего. Не люблю, когда врут. – Зачем я буду врать? Думаешь, я не хотел с ней целоваться? Я же с ней мало виделся, раза три или четыре, на улице. Все из-за этого училища. Наверное, у нее кто-нибудь есть. – Кто? – Не знаю. Кто-нибудь. Она такая красивая. – Ничего особенного. Скорей уродина. – Для меня красивая. – Сопляк ты! Я предпочитаю бабу, с которой можно переспать. – Понимаешь, я, кажется, ее люблю. – Ах, сейчас заплачу! – Если б она согласилась ждать, пока я кончу образование, я бы на ней женился. – Рога наставит. Хотя какое мое дело. Хочешь, пойду к тебе в шаферы? – Почему ты так говоришь? – Лицо у тебя такое, рога пойдут. – Наверное, она не получила мои письма. – Наверное. – Почему ты не хотел написать? Ты на этой неделе всем писал. – Не хотел, и все. – Что я тебе сделал? Чего ты сердишься? – Надоело тут торчать. Думаешь, тебе одному на волю хочется? – Почему ты поступил в училище? Альберто засмеялся: – Чтоб спасти честь семьи. – Ты не можешь говорить серьезно? – А я серьезно, Холуй. Папаша сказал, я втаптываю в грязь честь семьи. И сунул меня сюда, чтоб я исправился. – Почему ты не провалился на вступительных? – Из-за одной девчонки. Разочаровался во всем, ясно? И в наше заведение так поступил – с горя и ради чести семьи. – Ты был влюблен? – Она мне нравилась. – А она красивая была? – Да. – Как ее звали? И что у вас было? – Элена. Ничего не было. И вообще не люблю про себя рассказывать. – Я вот тебе рассказываю. – Твое дело. Не хочешь – не говори. – Сигареты есть? – Нет, сейчас достанем. – Я без гроша. |