Книга Фрактальный принц, страница 50 – Ханну Райаниеми

Таваддуд старается думать о спокойном голосе Кафура, вспоминает, как он приютил ее, когда она ушла из Города Мертвых. Он поможет. Все будет хорошо.Кафур учил, что все можно вылечить.

Здесь повсюду большие перепады высоты: резкие спуски под трамвайные пути и вертикальные аллеи, тянущиеся вверх, на Осколок. Таваддуд оглядывается на Большую Северную Станцию, откуда начала распространяться зараза: на длинные залы с низкими потолками и арки, все еще отмеченные следами битвы, когда мухтасибы и Кающиеся пытались сдержать натиск дикого кода. Металлические брусья и стекла до сих пор покрыты шрамами.

Пройдет еще какое-то время, и шрамы исчезнут.

Они выходят на последней остановке вместе с толпой рабочих, возвращающихся домой после вечерней смены. Таваддуд ведет Сумангуру вниз по извилистой лестнице. Здесь нет никого из Кающихся, а атар настолько зыбок, что джинны не смогут их выследить. Дуни, вероятно, сходит с ума от злости.

На арках, оставшихся от Северной Станции, при их приближении появляются светящиеся указатели. Из-за грохота трамваев наверху разговаривать почти невозможно. Повсюду запах озона, и воздух кажется густым. Неожиданно перед ними, словно зрачок гигантского глаза, открывается старый туннель поездов душ, и оттуда веет холодом.

Внутри приходится идти по неровной земле, и Таваддуд едва не повреждает ногу об алмазный рельс. Вдали слышны шорохи и чье-то бормотание. Бану Сасан перешептываются о том, что дикий код не побежден окончательно, что в развалинах еще живут его детеныши.

— Когда вы говорили о дворце, я представлял нечто иное, — произносит Сумангуру.

— Ш-ш-ш, — Таваддуд заставляет его замолчать.

Впереди на стене светящийся символ — круг с двумя точками глаз. Лицо. Таваддуд произносит Тайное Имя, которому много лет назад научил ее Кафур, и перед ними открывается дверь, ведущая в длинный коридор, залитый неярким красноватым светом. Внутри разносится эхо далекой музыки и человеческих голосов, слышится чей-то шепот.

Таваддуд протягивает Сумангуру белую маску и сама надевает такую же.

— Добро пожаловать во Дворец Сказаний.

Дворец, как всегда, выглядит немного изменившимся. Это настоящий лабиринт скудно освещенных переходов. Повсюду сотни людей в масках. В коридорах они молчаливы, но в залах, загадочным образом возникающих то тут, то там, слышится шум и смех, горит свет, играет музыка.

Таваддуд и Сумангуру попадают в комнату с высокими белыми стенами, на которых танцуют тени, хотя источника света нигде не видно. Длинноногие чернильные кляксы разбегаются, как только Таваддуд пытается к ним прикоснуться. Следующий зал опутан медными проводами и гудит от статического электричества. В нем, словно перед грозой, тяжело дышать, а волосы встают дыбом и начинают потрескивать. В галерее, обитой черным бархатом, тысячи свечей, повинуясь жестам человека в черном костюме, белых перчатках и балетной пачке, переворачиваются и исполняют под потолком медленный танец света и огня. В атаре полно джиннов, навевающих иллюзии.

Стройная женщина с коротко подстриженными темными волосами и в красной, а не в белой маске подходит к ним и слегка кланяется.

— Мне кажется, что вы впервые очутились во Дворце Сказаний, — обращается она к Сумангуру. — Чем мы можем вам помочь? Что вам угодно? Тела для джиннов, истории для плоти? — Она кладет одну руку на бедро, а другой проводит по губам и оглядывает гогола Соборности с головы до ног. — Господин Плечистый может насладиться здесь фильмами или детективными историями. А для вас… — Она удивленно моргает. — Таваддуд?

— Эмина. — Таваддуд улыбается под маской. — Я пришла повидаться с Кафуром.

Эмина хватает ее за руку и тащит за бархатную портьеру в небольшую пустую комнату с голыми стенами.

— Как тебе хватило духу показаться здесь, маленькая дрянь! — шипит она.

— Эмина, я…

— Когда за тобой явились Кающиеся, нам пришлось бежать и скрываться. Я ушла в Город Мертвых. Я была там гулем. Ты знаешь, что это значит? Конечно, нет. Ты, госпожа Таваддуд, играла в рабыню воплощения, пока тебе не надоело, а потом вернулась к папочке.

Она с отвращением вскидывает руки.

— А это кто? Новая игрушка? Он него несет Соборностью. Знаешь, у нас тут есть и масруры. Но ты ведь теперь живешь во дворце, и тебе все равно, верно?

— Все было совсем не так. Пожалуйста, выслушай меня.

Эмина судорожно всхлипывает.

— Нет, было именно так. Глупая девчонка. Убирайся сейчас же! Вон!

Она вытирает глаза и указывает на дверь.

— Эмина, прошу тебя. Мне нужна помощь Кафура. Я ищу Аксолотля. У меня есть соборы, я заплачу…

Эмина искоса бросает на нее взгляд.

— Вот оно что. Аксолотль. Наконец-то. Устала от немощных старых муталибунов? — Она скрещивает руки на груди. — Скажи, это очередная игра или нечто большее?

В глазах Таваддуд появляются слезы.

— Это намного серьезнее, — шепчет она.

Несколько мгновений Эмина молча смотрит на нее, а потом крепко обнимает.

— Ну-ну, Тава, все в порядке. Ты ужасно выглядишь. Не плачь, а то будет еще хуже. Тетушка Эмина все устроит. Я отведу тебя к Кафуру, и если этот глупец тебе не поможет, он мне за это ответит.

Она похлопывает Таваддуд по спине.

— Аксолотль был здесь, но недолго. Говорят, он связался с масрурами, нападал на поезда душ и воевал с Соборностью. — Она сердито косится на Сумангуру. — Тебе надо тщательнее выбирать друзей.

— Эмина, я… Прости, что так получилось. Я не хотела никому доставлять беспокойство. Мне было хорошо здесь. Прошу тебя, скажи Зувейле и Маржане, и Ганиму, и всем остальным, что…

Эмина сверкает глазами.

— Не волнуйся об этом. Тебе просто требовалась встряска, вот и все. Мы все хотим встретить своего принца-джинна, и если тебе это удалось, тем лучше. А теперь пойдем и отыщем Кафура. — Она хмурится. — С тех пор, как ты видела его в последний раз, он переменился.

Кафур принимает их в огромном зале, сидя на полу под железнодорожной аркой — вероятно, они где-то под самой Северной Станцией. На Кафуре знакомый балахон с капюшоном и длинными рукавами, но сам он кажется еще более сгорбленным и кривым. На лице Кафура тоже красная маска. По обе стороны от него стоят мыслеформы джиннов в запрещенных женских обличьях: одна полностью обнаженная фигура с серебристой змеиной чешуей, другая представляет собой изящную ледяную скульптуру.

Как давно я здесь не была.

— Подойди ближе, — говорит Кафур. Голос у него тоже изменился: стал еще пронзительнее, как звон колокольчика, и теперь совсем не похож на человеческий. — Я и не думал снова тебя увидеть. Подойди ближе.

Перед Кафуром на полу полукругом разложены подушки. Таваддуд встает на колени на одну из них.