Онлайн книга «Да здравствует фикус!»
|
– До свидания! – на бегу кинула она. Гордон хотел бежать за ней, но ноги налились свинцом. И вообще, ну ее. Он поплелся обратно, найдя все еще стоящего на углу очень мрачного Равелстона, встревоженного как состоянием Гордона, так и парочкой хищно бродивших рядом потаскушек. «В стельку», вздохнул про себя Равелстон, увидев потное, белое как мел, с одной стороны почему-то (видимо, от алкоголя) воспаленное лицо приятеля. – Куда вы дели Розмари? – Ушла, – проговорил Гордон, в качестве объяснения волнообразно махнув рукой. – Слушайте, Гордон, пора спать. – Спать, да. Только не в одиночку! Перед глазами зыбилась жуткая полуночная иллюминация. Гордона охватила смертельная усталость. Лицо горело, тело раскисло и разбухло, череп, казалось, вот-вот треснет. И все это каким-то образом было связано с бешеной пляской мигавшего, заливавшего площадь красно-голубого неона – зловещий блеск обреченной цивилизации, огни тонущего корабля. – Смотрите, – схватил он за руку Равелстона, – вот так, встречая нас, будет гореть адский огонь. – Потом обсудим. Равелстон высматривал свободное такси. Нужно немедленно доставить Гордона домой и уложить. А Гордон силился понять, в экстазе он или в агонии. Трезвая половина с ледяной ясностью видела, что завтра ему захочется убить себя: выкинул деньги на ветер, ограбил Джулию, оскорбил Розмари! Завтра – ох, каково будет завтра! Домой беги, гнала трезвая половина. Однако пьяная половина, посылая к черту малодушие, требовала разгуляться. И пьяная была сильнее трезвой. Светящийся напротив циферблат показывал двадцать минут одиннадцатого. Быстрей, пока открыты пабы! Haro! La gorge m'ard! [24] Душу вновь вознесло лирической волной. Под рукой обнаружилось что-то гладкое, круглое – а-а, кьянти. Он вынул пробку. Равелстон услышал крик потаскушек и, повернувшись, с ужасом увидел, что Гордон, запрокинув голову, пьет из горлышка. – Не смейте, Гордон! Равелстон подскочил, вырвал бутылку. Струйка вина продолжала катиться по рубашке Гордона. – Вы что, хотите, что бы вас в полицию забрали? – Я хочу выпить, – насупился Гордон. – Черт возьми, здесь нельзя. – Отведите меня в паб. Равелстон беспомощно потер переносицу: – О господи! Только не на тротуаре! Хорошо, пойдемте. Гордон тщательно закрыл кьянти пробкой и уцепился за локоть Равелстона (в чем, собственно, не нуждался, поскольку вполне твердо стоял на ногах). Перейдя площадь, они пошли по Хэймаркет. В пабе висел густой пивной туман с острым запашком виски. Вдоль стойки теснилась толпа мужчин, со страстью Фауста ловивших последние прекрасные мгновения. Не брезгуя толчеей, Гордон втиснулся между жирным коммивояжером, пившим «Гиннес», и тощим типом, на вид опустившимся майором, которого отличали унылые сосульки усов и весьма краткий лексикон, практически состоявший из «во как!» и «как это?». Гордон бросил на мокрую стойку полкроны: – Литровую крепкого! – Где литровые кружки? – прокричала барменша, отмеряя в стакан виски и кося глазом на часы. – Литровые на верхней полке, Эффи! – зычно откликнулся с другого конца бара хозяин. Барменша нажала на кран и подвинула пиво. Гордон взялся за ручку, приподнял огромную кружищу. Ну и тяжесть! Интересно, сколько весит? Пинта воды это фунт с четвертью, а литр… Хватит рассуждать, пей! Долгий-долгий поток прекрасной свежести оросил горло. Гордон выдохнул, слабо икнув. Теперь еще, ну-ка! Следующий глоток, однако, едва не задушил, плеснувшись в носоглотку. Держись, не блевани! Слышалось, как хозяин кричит: «Закрываем! Последние заказы, джентльмены!». Гордон передохнул и снова припал к пиву. А-а-ах! Пусто. В три глотка – неплохо! Он постучал кружкой о стойку: – Эй, еще сюда! – Во как! – сказал майор. – Хорошо пошло? – одобрил коммивояжер. Оставшийся у входа Равелстон негромко окликнул «Гордон!» и замолчал, стесняясь одергивать человека. Гордон встал поустойчивее, равновесие уже требовало специальных усилий. Голова по-прежнему трещала, тело пухло и плавилось. Вторая кружка показалась еще тяжелей. От запаха тошнило, от вида тоже – моча какая-то. Эта муть сейчас кишки разорвет. А зачем ты сюда явился? Давай, глотай, ну! Внезапно кошмар. Горло не захотело пива или пиву не захотелось в горло, но жидкость хлынула наружу, заливая Гордона как бедного братца мышонка. Потоп, спасите! Народ шарахнулся в стороны. Бах! Кружка брякнулась об пол. Быстро поплыли, закружились лица, зеркала, бутылки. Гордон падал, и единственной опорой в смутном, шатком мире нечто недвижно торчащее рядом (пивной кран). Теряя сознание, Гордон цепко ухватился за надежную ось бытия. Карусель постепенно остановилась, мозг прояснился. Равелстон старался пробиться на помощь. Из-за стойки причитала барменша: – Видали! Для чего на кране-то повис? – Все брюки мне, на фиг, уделал! – вопил коммивояжер. – Для чего я повис на кране? – Да-а! Для чего это? Повернувшись, Гордон узнал тощее длинное лицо майора с обвислыми усами. – Она говорит «чего я повис на кране?». – Как это? Подоспевший Равелстон обхватил Гордона за талию: – Встаньте же, ради бога! Вы совершенно пьяны. – Пьян? Все вокруг хохотали. Бледные щеки Равелстона вспыхнули. – Кружек пять пролилось-то, – обиженно напомнила барменша. – А как насчет моих чертовых брюк? – дополнил претензии коммивояжер. – Я заплачу, – сказал Равелстон. И, расплатившись, повернулся к Гордону: – Идемте, вы на ногах не стоите. Одной рукой Равелстон поддерживал приятеля, в другой нес доверенную ему раньше бутылку кьянти. Однако перед самым выходом Гордон вдруг негодующе качнулся в сторону и с гордым величием произнес: – Вы, кажется, сказали, что я пьян? Снова взяв его под руку, Равелстон смущенно забормотал: – Боюсь, вы действительно несколько… – Сшит колпак не по колпаковски, его надо переколпаковать! – без запинки отчеканил Гордон. – Дружище, вы перебрали, вам надо домой. – Узри в своем глазу соринку, прежде чем видеть сучок в глазу брата твоего, – парировал Гордон. Равелстон уже успел вытащить его на улицу. «Сейчас возьмем такси», – сказал он, напряженно вглядываясь в поток машин. Шумно валил народ из закрывшегося паба. Гордону на воздухе стало лучше. Рассудок работал как никогда. Сатанинский неоновый огонь подсказал новую блестящую идею. |