Книга Мы живые, страница 16 – Айн Рэнд

— Почему ночью?

— Привычка такая.

— Это не так.

— Откуда ты знаешь?

— Я знаю, что это не так.

— Что еще ты обо мне знаешь?

— Я знаю, что ты очень устал.

— Это точно. Я шел всю ночь.

— Почему?

— По-моему, я предупреждал тебя, чтобы не было никаких вопросов.

Он посмотрел на девушку, которая сидела в пальто и прижималась к стене. Видно было лишь один серый глаз — спокойный и уверенный, а над ним — локон волос, и еще белое запястье засунутой в черный карман руки, черные вязаные чулки на ногах, плотно сжатых вместе. В темноте он полурассмотрел-полупредставил себе линию длинного тонкого рта и темный силуэт сжавшегося, немного дрожавшего стройного тела. Его пальцы обвились вокруг черных чулок. Она не шелохнулась. Он наклонился ближе к невидимому рту и прошептал:

— Перестань на меня смотреть как на нечто невиданное. Я хочу напиться. Я хочу женщину, такую, как ты. Я хочу опуститься так низко, насколько ты сможешь затащить меня.

Она сказала:

— Знаешь, а ты ведь очень боишься того, что не сможешь опуститься.

Его рука оставила ее чулки. Он посмотрел на нее чуть внимательнее и неожиданно спросил:

— Давно ты занимаешься этим делом?

— О… недавно.

— Я так и думал.

— Извини. Я старалась.

— Как это, старалась?

— Старалась действовать как опытная.

— Ты маленькая глупышка. Зачем тебе это? Я бы предпочел тебя такой, какая ты есть, с этими странными глазами, которые видят слишком много… Что заставило тебя впутаться в это?

— Мужчина.

— Он стоил того?

— Да.

— Какой аппетит!

— К чему?

— К жизни.

— Если нет аппетита, зачем садиться за стол?

Он рассмеялся. Его смех прокатился по пустым окнам, такой же холодный и пустой, как эти окна.

— Возможно, чтобы собрать под столом несколько крошек отбросов, — таких как ты. Это все еще может как-то развлечь… Сними шапку.

Она сняла с головы шапочку. На фоне серого камня ее спутанные волосы и свет, застрявший в листьях, блестели, словно нежный шелк. Он провел пальцами по ее волосам и резко откинул ей голову назад, так сильно, что ей стало больно.

— Ты любила этого мужчину? — спросил он.

— Какого мужчину?

— Того, который довел тебя до этого?

— Любила ли… — Она внезапно смутилась, удивленная неожиданной мыслью. — Нет. Я не любила его.

— Это хорошо.

— А ты… когда-нибудь… — Она начала вопрос и поняла, что не может его закончить.

— Говорят, что я способен на какие-либо чувства лишь по отношению к самому себе, — ответил он, — да и тех немного.

— Кто сказал это?

— Человек, который не любит меня. Я знаю многих, кто не любит меня.

— Это хорошо.

— Я еще не встречал человека, который бы сказал, что это хорошо.

— Одного ты знаешь.

— И кто же это?

— Ты сам.

Он вновь наклонился к ней, всматриваясь в темноту, затем отодвинулся и пожал плечами:

— По-моему, ты думаешь обо мне совсем не то, что есть на самом деле. Я всегда хотел стать советским служащим, который торгует мылом и улыбается покупателям.

Она сказала:

— Ты так несчастлив.

Его лицо было так близко, что она почувствовала его дыхание на своих губах.

— Мне не нужна твоя жалость. Не думаешь ли ты, будто сможешь сделать меня таким же, как ты? Так не обманывай себя. Мне совершенно наплевать на то, что я думаю о тебе, и еще меньше меня волнует то, что ты думаешь обо мне. Я всего лишь такой же, как любой другой мужчина, с которым ты была в постели — и как любой, который там будет.

Она сказала:

— Точнее, ты бы очень хотел быть таким же, как любой другой мужчина. И еще, ты бы хотел думать, что не было ни одного другого мужчины — в моей кровати.

Он смотрел на нее, не произнося ни слова. Затем спросил резко:

— Ты… уличная женщина?

Она спокойно ответила:

— Нет.

Он вскочил на ноги:

— Тогда кто ты?

— Сядь.

— Отвечай.

— Я приличная девочка, которая учится в Технологическом институте, и чьи родители вышвырнули бы ее из дома, если бы узнали, что она разговаривала на улице с незнакомым мужчиной.

Он посмотрел на нее: она сидела на ступеньках у его ног, глядя вверх ему в лицо. Он не видел ни страха, ни мольбы в ее глазах, только вызывающее спокойствие.

Он спросил:

— Почему ты так поступила?

— Я хотела узнать тебя.

— Зачем?

— Мне понравилось твое лицо.

— Ты маленькая глупышка. Если бы я был кем-нибудь другим, я, может быть… действовал бы иначе.

— Но я знала, что ты не кто-нибудь другой.

— А разве ты не знаешь, что так делать нельзя?

— Мне все равно.

Он внезапно улыбнулся, спросив:

— Хочешь, я кое в чем признаюсь?

— Да.

— Я ведь в первый раз пытался… купить женщину.

— Зачем же ты решил это сделать сегодня?

— Не все ли равно. Я шел несколько часов. И во всем городе нет дома, куда бы я мог войти сегодня ночью.

— Почему?

— Не задавай вопросов. Я не мог заставить себя подойти к какой-нибудь из… из тех женщин. Но ты… мне понравилась твоя странная улыбка. Что ты делала в такой час и на такой улице?

— Я поссорилась кое с кем, а денег на извозчика не было, я пошла домой одна и — заблудилась.

— Благодарю тебя за этот необычный вечер. Он останется незабываемым впечатлением о моей последней ночи в этом городе, и я унесу его с собой.

— Твоей последней ночи?

— Я ухожу на рассвете.

— Когда ты вернешься?

— Никогда — я надеюсь.

Она медленно поднялась и стояла, рассматривая его. Затем спросила:

— Кто ты?

— Если я даже и верю тебе, я не могу сказать этого.

— Я не могу позволить тебе уйти навсегда!

— Да и я бы тоже хотел тебя увидеть еще раз. Я ухожу недалеко. Возможно, я вернусь в город.