Онлайн книга «Зелменяне»
|
Снова о зиме
Город, отлитый из снега, лежит сплошной сгорбившейся глыбой у горизонта, как у распахнутого синего окна. На телеграфных столбах лопаются от мороза зеленые стеклянные чашечки. Воздух — чистый спирт. Седые клочья льда свисают с реб-зелменовского двора, как бороды водовозов. И только празднично белая крыша дяди Юды отмечена: вверх, к трубе, тянутся следы трехпалых лапок — здесь на рассвете прошлась птица. Ни один мясистый нос не высовывается из дому, потому что утром под одеялами было слышно, как лопнула от мороза последняя крепкая доска реб-зелменовского двора. Чернявый паренек Беры, видимо будущий Амундсен, с рассвета дышал на оконное стекло, и теперь он сквозь отогретый дыханием кружок увидел: у края крыши чуть-чуть запылил сухой снег, словно кошка разгребала его там лапой. Мальчик тут же натянул на себя отцовские сапоги, надвинул на уши шапку и объявил: — Готово, начинается метелица! — Где, дурень? Хаеле глянула в окно и вдруг вспомнила: во время ее зимних любовных похождений с Берой во дворе предсказывали, что из ее чрева выйдет какой-нибудь студеный звездочет. — Метелица, — повторил паренек, — дует с Северного полюса. С неба упало несколько снежинок. Ветерок рыл край крыши, и снег теперь устремлялся вверх. С карниза над окном стряхнулось немного серебристой пыли. Праздничная крыша дяди Юды потемнела. И тогда с середины улицы поднялась горсть снега и сама собой разметалась по сторонам. Посыпалось с крыш, глыба снега свалилась прямо сверху, словно из дыры в небе. В воздухе что-то закувыркалось, с жутким воем метнулось из-за угла. Снег залеплял окна, набивался в чердаки. Надвинулся клочковатый туман; густой, в крапинку, он застил, казалось, весь свет, а позади него дома становились жидкими и расплывчатыми, как бы сотканными из дыма. Окно немного оттаяло. Сквозь пасмурные стекла Зелменовы увидели, как по двору в этакую метелицу блуждает человек. Это был, должно быть, немощный юноша, он опирался на палку. Снег залепил ему лицо, приклеил к телу легкую одежду. Казалось, человек искал местечка, где бы ему можно было отдышаться. Но тут женка Фоли вбежала к Малкеле в дом с новоиспеченной выдумкой: — Головы садовые! Разве вы не знаете, кто это? — Кто же, по-твоему? — спрашивают ее. — Это муж рыжей портнихи, тот самый, у которого чахотка. И эта злоязычница тут же, на месте, сочинила, будто чахоточный юноша ищет Фалка, который свел с пути рыжую портниху — жену этого несчастного. Что теперь, крутя любовь с Фалком, жена не может больше выносить чахоточного мужа. Но он нуждается в поддержке и вот пришел просить Фалка сжалиться над ним и, если ему, Фалку, не очень трудно, обождать со своей любовью до весны. — Мило со стороны вашего сына, нечего сказать! — Фолина бабенка явно норовила поссориться с тетей. Зелменовы молчали, хотя все знали, что рыжая портниха — мать шестерых детей. Зелменовы только придвинулись поближе к окну. Но юноши и след простыл. Перед глазами колыхался двор, как мутная вода под снеговыми тучами. Подумав немного, Зелменовы приняли всю эту историю за страшный призрак метелицы, за сон, который видится балагулам, когда они в завируху сбиваются с пути. * * * Жаль птичьих лапок на крыше дяди Юды. Все это было похоже на студеный пожар. Снег дымился внизу, на земле. Он носился по двору с места на место, образуя гладко отшлифованные бугорки. У застрехи моталась и скреблась о стену ржавая водосточная воронка, как потрепанный козырек над глазами какого-нибудь маленького реб Зелмеле. Со своими пустыми сенями, с залепленными окнами, двор торчал из метелицы, как опрокинутый корабль. Дровяной сарай дяди Ичи, сарай, у которого крыша из жидкой дранки, а вместо стен сплошные дыры, не рухнул лишь благодаря тому, что пропускал завируху сквозь себя. Там трясся под снегом край старой рогожи, а на жерди висело некое подобие бывшей мужской рубахи. Теперь же она была растерзана, и ее гнилые обрывки трепыхались на ветру. Снег валит и валит. Вот тогда-то и вышел во двор Цалка дяди Юды. Он вышел в одном пиджачке с поднятым воротником и дрожал от холода. Отовсюду брызгало на него колющими тусклыми искорками, как с огромного точильного камня. «Это он идет до ветру», — пытались угадать некоторые Зелменовы. А вот и нет. Цалел дяди Юды только что оторвался от своих книг. Он пишет этой зимой работу о языке Менделя Лефина. [10] Правда, Цалел уже поднял большой материал, но пока ему еще не удается объединить в одно целое существующие различные точки зрения. Он только что оторвался от своих книг, чтобы немного проветрить мысли. Сыплет и сыплет. Тихо в доме у тети Гиты. На столе — тарелка с костями от рыбы, вскрытый конверт и книга Рикардо «Деньги». Тетя Гита стоит на стуле возле полки с махзорами [11] и ищет какую-то книжку. Тетя Гита, как известно, время от времени заглядывает в священные книги. — Здравствуйте, тетя! — говорит Цалка, на приход которого тетя даже не оглянулась. — Здравствуй, здравствуй! — отвечает набожная тетя с задумчивостью и спокойствием местечковых раввинов, из среды которых она происходит. Тихо в доме у тети Гиты. У таинственной девочки, что лежит в колыбели, толстый носик. Девочка подозрительно светловолоса. А может быть, это ей передалось от какой-нибудь Тонькиной прабабушки? Цалка вдруг замечает на крохотном личике какие-то знакомые ему черты. Екнуло сердце, и, может, поэтому он уже не в силах вспомнить точно, на кого похож ребенок. Он подходит к столу и подносит конверт к очкам: печать из Петропавловска-на-Камчатке. Цалел дяди Юды вышел от тети Гиты и отправился по зелменовским домам. Сыплет и сыплет. Завируха сгущается. Из разодранного тумана высовываются белые волосатые лапы. Дровяной сарай дяди Ичи выглядит как мраморный замок. Вдруг где-то в метелице образуется яма, из этой зияющей ямы вылезает Цалка и теряет очки. — Закрой дверь! — кричат ему вслед. — Ой, сквозняк! — Это он нарочно выпускает тепло из дома… Тихо в доме у дяди Ичи. Хмурый еврей, родственник тети Малкеле, сидит у окна и что-то жует. Под кроватью стоит окованный железом сундук. На топчане сладко спит Фалк дяди Ичи. Он выпачкан машинным маслом. Теперь Фалк дяди Ичи помощник машиниста на электростанции. Он работает ночью и спит днем. |